Геннадий Красухин - Мои литературные святцы

В давнем стихотворении «Опыт биографии рода», посвящённом бывшей узнице Вильнюсского гетто Марии Рольникайте, он написал:

Говорю твёрдо:

Да, я жидовская морда.

По приезде в Израиль заявил: «Эту землю, как судьбу, приемлю». На вопрос «Как дела?» ответил: «Поят, кормят, работаю – чего же ещё!» Определил раз и навсегда: «Господь привёл меня сюда не гостить, а жить» Жаль только, что прожить здесь ему довелось прискорбно мало – всего пять лет ».

Николай Анциферов был весьма популярным поэтом моей юности.

То есть, популярность у него была иного рода, чем у Евтушенко, Вознесенского, Ахмадулиной и других. Его популярность я сравнил бы с известностью Фирсова, Котова, Кобзева. А эти поэты у определённого круга любителей были очень известны и ценились.

От Николая Степановича Анциферова, родившегося 28 октября 1930 года, в памяти застряли две строчки о труде шахтёра: « Я работаю, как вельможа. / Я работаю только лёжа ». Не Бог весть что, но запоминаются своей некоторой необычностью.

Вообще-то я до сих пор не знаю, работал ли Анциферов в шахте. Он из семьи шахтёра. В 17 лет кончил горнопромышленное ремесленное училище. Работал электрослесарем. А работают ли в шахтах электрослесари лёжа, не знаю, не уверен. Через три года был взят в штат редакции газеты «Комсомолец Донбасса», работал там и учился в вечерней школе. А потом поступил в Литературный институт. Окончив его, переехал в Москву. И заведовал отделом поэзии журнала «Москва».

Одно несомненно: Анциферов был не без дара. Талантливей своих дружков, типа Кобзева или Фирсова. Он не вымучивал стих:

В небе бледным полукругом

Обозначена луна.

Мы сидим вдвоём с подругой.

Я молчу, молчит она.

Тишина. Лишь вентилятор

Тянет песню, как пчела…

Я не важный агитатор,

Да ещё в таких делах…

Хорошо в кино, в романах…

Там влюблённым благодать —

Не искать слова в карманах,

Мне ж – в кармане не достать.

У меня совсем другое —

Мысли роем по углам:

Ну, как встречу – всё открою.

Только воз и ныне там.

Ведь поверьте, что при встрече

Я лишаюсь дара речи. —

Что ж, – промолвишь на прощанье.

И она ответит: – Что ж… —

До свиданья… – До свиданья…

Нет, товарищи, в молчанье

Вряд ли золото найдёшь.

Отдалённо напоминает стихи раннего Смелякова, который, кстати, об Анциферове отзывался хорошо.

Николай Анциферов прожил мало. Он покончил с собой 16 декабря 1964 года. На его смерть поэт Николай Рубцов, друживший с ним, написал проникновенные стихи:

На что ему отдых такой?

На что ему эта обитель,

Кладбищенский этот покой —

Минувшего страж и хранитель?

– Вы, юноши, нравитесь мне! —

Говаривал он мимоходом,

Когда на житейской волне

Носился с хорошим народом.

Среди болтунов и чудил

Шумел, над вином наклоняясь,

И тихо потом уходил,

Как будто за всё извиняясь…

И нынче, являясь в бреду,

Зовёт он тоскливо, как вьюга!

И я, содрогаясь, иду

На голос поэта и друга.

Но – пусто! Меж белых могил

Лишь бродит метельная скрипка:

Он нас на земле посетил,

Как чей-то привет и улыбка.

Во время войны Овидий Александрович Горчаков, родившийся 28 октября 1924 года, был руководителем разведгруппы в тылу врага в Польше и в Германии. После войны выступал как синхронный переводчик на высоких собраниях, таких, скажем, как пленумы или съезды партии. В 1957 году окончил Литературный институт.

Я жил в Дубултах в доме творчества, когда три соавтора Гриша Поженян, Вася Аксёнов и Овидий Горчаков под общим псевдонимом Гривадий Горпожакс (Гри+Ва+Дий Гор+Пож+Акс) сочиняли шпионский роман «Джин Грин – неприкасаемый». Был читателем глав, которые мне давали для оценки Гриша и Вася (с Овидием я близок не был).

Горчаков совместно с польским писателем Янушем Пшимановским написал в 1960 году повесть «Вызываем огонь не себя», а на её основе и сценарий одноимённого четырёхсерийного фильма (1965), который был удостоен премией Ленинского Комсомола.

А вообще он автор большого количества книг. «В головном дозоре РККА», «Страницы большой жизни», «Командарм невидимого фронта», «Судьба командарма невидимого фронт» – о жизни и деятельности Берзина; «Он с живыми в строю» – о военном разведчике Братчикове; документально-историческая повесть «Накануне, или Трагедия Кассандры» – об усилиях советской разведки и контрразведки по добыванию информации перед началом войны; «Лебединая песня», «Лебеди не изменяют» – о военной разведчице Морозовой. «Рейд в тылу „Тайфуна“», «Дора вызывает Директора». «Он же капрал Вудсток», «Падающий дождь», «Далеко по ту сторону фронта», «Хранить вечно», «Максим не выходит на связь», «От Арденн до Берлина», «Вне закона».

Овидий Горчаков считается прототипом героя романа другого писателя Юлиана Семёнова «Майор Вихрь». Кроме того, сам Семёнов рассказывал, что Штирлиц – другой его герой взял некоторые свои черты от Горчакова.

Понятно, что о Горчакове ходило очень много баек. Перенесу из Интернета такую, связанную с ним историю. Дело было во время советско-американской оккупации Кореи.

В один из вечеров Овидий коротал время в местном баре в компании некого американского разведчика. Неожиданно появился курьер, который, покосившись на русского, передал американцу пакет. Янки сорвал обёртку, выкинул её в урну, и на стол лёг справочник со всеми наименованиями, адресами, частотами, паролями и явками всех американских военных частей, дислоцированных в Корее.

– Ты бы за этот справочник, наверное, полжизни отдал? – пошутил американец и откланялся.

Горчаков, в свою очередь, не поленился и достал из урны выброшенную обёртку. И не поверил увиденному! Союзничек машинально выбросил не только обёртку, но и суперобложку справочника, а на ней – карта дислокации всех упомянутых частей.

Говорят, таким образом Овидий Александрович заработал ещё один орден Красной Звезды.

Но любопытно, что Википедия не сообщает ни об одном ордене Красной Звезды, полученном Горчаковым. Если ей верить, то он имеет всего два ордена – советский «Отечественной войны 1 степени» и польский «Virtuti Militari» («за воинскую доблесть».

Впрочем, что нам до наград покойного писателя (он умер 28 апреля 2000 года). Его книги продолжают жить. И, слава Богу.

Вот на кого следовало бы опереться современным хулителям дарвинизма – Николай Николаевич Страхов, родившийся 28 октября 1828 года, его не переносил. Не жаловал Николай Николаевич и европейский рационализм (Милля, Ренана, Штрауса). Отличался истовой религиозностью. Отстаивал идею русской самобытности и терпеть не мог либералов и нигилистов.