Любовь Овсянникова - Вершинные люди

— Лучше и быть не может! — улыбнулась я, оставаясь в убеждении, что для меня главное — реабилитация воли и восстановление психической работоспособности. А это как раз вроде бы налаживалось.

Но этим планам не дано было осуществиться, к счастью, — не мой это был мир, и я всячески не воспринимала его, а он — меня. И как только я возле Тани чуток укрепилась здоровьем, так сразу и ушла и от нее, и из ее мира {13} 13 Таня ушла из жизни в цветущем мае 2004 года после тяжелой и продолжительной болезни. Она позвонила мне осенью, за несколько месяцев до смерти, попросила помочь с оформлением пенсии и сказала, что сильно болеет, но о страшной сути болезни умолчала. Держалась стойко, твердила, что будет стараться оставаться на ногах до последнего часа. Это был ее стиль общения, решительный, категоричный. Я не усмотрела в нем фатальности, потому что таким тоном Таня могла говорить и о мелочах. Ее не стало в 55 лет, даже первую пенсию получить не успела. .

Заканчивалась студенческая жизнь, университет прощался с нами, подходила пора получать распределение и начинать трудиться профессионально.

Странную, а на самом деле классическую университетскую специальность «механик» — механик-теоретик — можно было применить в академической или отраслевой науке и на преподавательской работе, что считалось наилучшим вариантом трудоустройства из всех возможных.

Но более широко она требовалась в прикладной деятельности — так сказать инженерной, производственной, где создавалась передовая и сложная техника. Тут университетских механиков называли проще — расчетчиками или прочнистами, а распределяли в конструкторские бюро для выполнения расчетов на прочность новых механизмов, машин и сооружений. Делалось это по ГОСТам — хорошо отработанным и утвержденным методикам. Скучноватая это была работа, не творческая, хотя и ответственная. С нею вполне удовлетворительно справлялись выпускники с троечными дипломами, для остальных же заниматься такой рутиной представлялось обидным. Сегодня рассказ об эпохе, когда можно было пренебрегать некоторыми видами отличной кабинетной работы — удобной, спокойной, стабильной, привычной — и стремиться к еще более привлекательным перспективам, кажется сказкой. Но так было в то изобильное счастьем время.

Правда, ввиду ограниченной потребности в прочнистах, университетских выпускников нашей специальности иногда, в качестве исключения, распределяли и на конструкторские должности, брали инженерами-конструкторами. Это была более престижная, высокооплачиваемая и сулящая продвижение в профессиональном росте деятельность. Хотя в нашем университете инженеров-конструкторов готовили на специальном факультете — физико-техническом, физтехе, и нашему брату конкурировать с ними на поприще инженерии было тяжело и рискованно, но все же парни на такие распределения соглашались с удовольствием.

А мне стоять у кульмана и загрязняться грифельной пылью от постоянно затачиваемых карандашей не хотелось, тем более что черчение у нас читалось только один семестр — чисто ознакомительный курс, и я его знала не достаточно хорошо. Да и не я одна считала конструкторскую работу мужской, а работу по выполнению расчетов женской — по сути, так оно и было.

Зная об отсутствии элитных распределений, большинство из нас готовилось начинать свой путь в профессию с нуля, где-нибудь в престижном КБ. Готовилась к этому и я, хотя в тайне и мечтала о работе в вузе, о преподавании полюбившихся предметов.

А вот в отношении Юры у нас были иные планы, амбициозные, но оправданные его общим кругозором, знаниями и дарованиями, а также опытом научной работы, накопленным во время преддипломной практики и работы над дипломом, да и вообще качествами характера, наклонностями, темпераментом. Выпускники, творчески проявившие себя в обучении, показавшие неординарные способности и выполнившие студенческие работы с выходом на практический результат, имели право поступать в очную аспирантуру без обязательной двухлетней отработки в народном хозяйстве.

У Юры, как ни у кого другого на нашем потоке — старосты группы, отличника учебы, защитившего солидный научный результат по проблемам фотопластичности материалов, — имелись все предпосылки воспользоваться таким правом. Конечно, на этом пути были и препоны — например, существовал конкурс по льготному набору. Мы планировали подстраховаться — взять распределение и для Юры, и тут же прорываться в науку. В случае неудачи — поступать на заочное отделение, где ограничений не было.

Однако нам поставили такую подножку, которая выбила почву не только из-под надежд на Юрино поступление в аспирантуру, но из-под любой возможности иметь приличное распределение на работу: все парни на потоке увернулись от армии, а мы влипли как говорится всеми четырьмя. Юру единственного призвали на двухгодичную действительную службу в качестве командира мотострелкового взвода.

Такую вопиющую несправедливость, такое надругательство над лучшим студентом потока трудно было даже представить и невозможно предположить, что подобное возможно! Фактически это была расправа прогнившего связями окружения с русским парнем из простой семьи, рискнувшим претендовать на достойное место в жизни. Ко всему он еще ускользнул от женихоискателей и женился по любви на безродной девочке из села. За это готовы были мстить и завидующие сверстники, продающиеся во влиятельные семьи в качестве мужей глупых или уродливых дочек, и старшие люди, подыскивающие мужей для дочек с признаками вырождения — много тут было таких, пока не уехали… кто куда. Таким образом, Юру лишили права на гарантированное обеспечение работой по окончании обучения — после демобилизации он должен был трудоустраиваться сам.

Фактически что получалось? Выпускники университета мужского пола получали две профессии — гражданскую и военную. Так вот Юру единственного из нашей группы в приказном порядке распределили по военной профессии — его направили служить Родине с расчетом, что он может там остаться. Вот поэтому второго распределения, если ему вздумается увернуться от кадровой военной службы, ему не полагалось.

Местом службы ему определили одну из мотострелковых частей 13-й армии Прикарпатского военного округа. Штаб армии находился в Ровно, а сама часть располагалась в Изяславе, Хмельницкой области.

В очередности на распределение я стояла в начале списка. Впереди меня, вернее, вне очереди, оставались только те, кто договорился о целевом направлении, — блатные. Так что я имела возможность выбирать место работы из наиболее полного списка. В нем меня привлекала Дубна Московской области, институт, где работал Леня Замримуха, мой земляк и муж школьной подруги. Именно вслед за ним я пришла в университет, на специальность «механика». Но... туда стремилась уехать Оля Короткова, и ее мама очень просила меня уступить ей это место.