Арчибальд Кронин - Древо Иуды

Теплый румянец залил ее до бровей. Она попыталась что-то сказать, но не смогла и потупилась.

— Меня не волнует, что на мне надето… во всяком случае, не очень. — И тут, к его облегчению, она снова посмотрела на него и, словно не в силах сопротивляться, улыбнулась дрогнувшими губами. — Не буду притворяться. Наверное, мне, как и всем прочим, хочется выглядеть хорошо.

— Так и будет, только еще лучше.

Они зашли в магазин, который оказался высшего класса, как и предполагал Мори. С помощью тактичной, опытной продавщицы, которая тут же прошуршала навстречу к ним, и не обращая внимания на протестующий шепот Кэти, он выбрал пальто из превосходной шотландки, теплое и в то же время легкое, новые перчатки и туфли, шелковый шарф ручной работы и, наконец, строгий, но элегантный темно-зеленый твидовый костюм. Он хотел сделать больше, неизмеримо больше: ничто не доставило бы ему такого удовольствия, как обернуть ее теми роскошными мехами, мимо которых, украдкой бросив на него взгляд, провела его продавщица. Но он не посмел — пока не посмел. Кэти ушла в примерочную на втором этаже, а он занял кресло в элегантном салоне с красным ковром, вытянул ноги и закурил сигарету, чувствуя себя как дома. Вскоре Кэти спустилась и, потупив взор, остановилась перед ним. Он не поверил своим глазам — такой разительной оказалась перемена. Девушка выглядела восхитительно.

— Костюм очень изменил мадам. — Продавщица явно гордилась своей работой и скрытно рассматривала Мори.

Под этим проницательным взглядом он моментально взял себя в руки.

— Отличный выбор, — холодно отозвался он, — и, кажется, впору.

— Естественно, сэр. У молодой леди идеальный тридцать четвертый размер.

Он настоял, чтобы она не снимала ни костюма, ни пальто: остальные покупки, аккуратно завернутые, не представляли тяжелой ноши, а старое пальто вместе с юбкой можно было отослать в Маркинч. Когда принесли счет, Мори не дал ей рассмотреть общую сумму, но Кэти, все равно раскаявшись, нашептывала ему в ухо сожаления, однако, выходя из магазина в обновках, она вся светилась от удовольствия, и он не мог этого не заметить. Славный поступок, размышлял он с внутренним подъемом, и это только начало.

Она долго молчала, пока они шли по улице, где низкое солнце, спрятавшись за облака, отбрасывало золотистые блики, а потом, глядя перед собой, сказала:

— Я считаю вас, мистер Мори, самым добрым человеком на свете. Мне остается только надеяться, что вы себя не разорили.

Он покачал головой.

— Я уже говорил вам, что должен вернуть долги. Но сейчас вы вознаграждаете меня.

Она повернулась вполоборота и посмотрела на него немигающим взглядом.

— Это самые лучшие слова, которые я когда-либо слышала в свой адрес.

— Тогда, быть может, сделаете мне одолжение? «Мистер Мори» звучит очень напыщенно, не могли бы вы называть меня Дэвид?

— Хорошо, — застенчиво согласилась она.

Чтобы не наступила неловкая пауза, он беспечно воскликнул:

— Боже правый! Шестой час. Пора пить чай. До сих пор я распоряжался, но теперь я хочу позволить вам взять бразды правления в свои руки. Какое заведение порекомендуете?

Она без колебаний назвала кафе, где кормили не только хорошо, но и недорого. Располагалось оно неподалеку, и совсем скоро они уже сидели в светлом теплом зале среди радостного гула голосов и любовались из окна видом парка через дорогу. Стол по шотландской традиции был заранее уставлен соблазнительными булочками и лепешками, а в центре возвышалась многоярусная ваза с россыпью местной выпечки из бисквитов, глазури и марципана, известной как «французский» кекс. Мори передал девушке меню, надежно скрепленное маленьким металлическим шариком.

— Что возьмем?

— Проголодались? — поинтересовалась она.

— Умираю с голоду.

— Я тоже. — Она скромно улыбнулась ему. — Еще не забыли, что представляет из себя настоящее шотландское чаепитие?

— Еще бы, такое не забудешь. Лучший чай я получал в вашем старом доме в Ардфиллане.

— Здесь подают такое блюдо — жареное рыбное филе под соусом из петрушки. Звучит не очень привлекательно, зато тает во рту.

Он вопросительно посмотрел на нее:

— Дорогое?

Она рассмеялась так счастливо и заразительно, что строгие эдинбуржцы за соседними столиками даже заулыбались.

— Потянет на целых полкроны. Но после того как сегодня вы потратили чуть ли не целое состояние, думаю, расплатиться следует мне.

Подошла официантка, и он предоставил Кэти сделать заказ. Рыба, как и обещала девушка, оказалась вкуснейшей, буквально только что выловленной из моря, поджаренный горячий хлеб был щедро намазан маслом, а чай — крепкий и обжигающий. Волнение новизны и сознание, что она выглядит прекрасно, избавили Кэти от застенчивости, придали оживления, сделали из нее восхитительную собеседницу. Еще раньше Мори успел заметить в ней склонность к самоанализу и даже печали, и теперь ему было радостно сознавать, что он настроил ее на более оптимистичный лад. А какой привлекательной она была в своем новом элегантном наряде, как сильно она преобразилась, притягивая к себе многие восхищенные взгляды, о чем даже не подозревала, зато от его внимания ничего не ускользнуло. Да, подумал он, благосклонно рассматривая девушку, она стоит всего, что я намерен для нее сделать, оказаться рядом с такой для меня самого будет честью.

Закончив трапезу, они посидели какое-то время в приятном молчании, потом Кэти удовлетворенно вздохнула.

— Как жаль, что этот чудесный день должен закончиться. Но мне пора возвращаться, чтобы сменить медсестру Инграм в семь часов.

— Это обязательно? — воскликнул он слегка разочарованно.

— Боюсь, что да.

— А я надеялся, что мы задержимся и сходим в театр. Разве вам не хотелось бы пойти в театр?

Она потупилась, но через секунду взглянула ему в лицо, уже не пряча глаза.

— Вас, наверное, это удивит, мистер Мори… то есть Дэвид… я ни разу в жизни не была в театре. Когда мама была жива, мы каждый год ходили на представление «Мессия» в исполнении хора «Орфей». А еще я бывала на концертах в «Ашер-холле».

— Но как же обычный театр… Хорошие пьесы, опера и тому подобное?

Она покачала головой с таким видом, что тронула его сердце.

— Но, Кэти, дорогая, мне даже больно думать, чего вы были лишены. Неужели вам никогда не хотелось пойти в театр?

— Нет… не очень.

— Но почему?

Она помолчала, словно обдумывая вопрос, а затем просто сказала:

— Мама не хотела, чтобы я посещала театры. А потом у меня было столько дел… да и голова была занята другим.

— Какой же вы серьезный маленький человечек.

— А вам не кажется, что мы живем в очень серьезное время?

— Пожалуй, — вынужден был он согласиться, — наверное, вы правы.