Исаак Башевис-Зингер - Враги. История любви Роман

Тамара пошла за своим завтраком. Герман держал кофейную чашку обеими руками, он не пил, а грелся, все ниже опуская голову. Женщины уничтожили его, но они же проявляли к нему милосердие. «Нужно научиться жить без Маши, — уговаривал он себя. — Представить, что она умерла. Тамара права, нас уже нет в живых, мы кучка мертвецов в выдуманном мире…»

«Может ли человек вынести столько несчастий? — спрашивал себя Герман и сам себе отвечал: — Может».

Зима прошла. Ядвига ходила с большим животом. Тамара уже выхлопотала для нее место в клинике. Соседи по дому заботились о ней, давали ей бесчисленные советы. Тамара звонила Ядвиге каждый день, разговаривала с ней по-польски. Попугайчик Войтуш пел и щебетал с утра до вечера. Самочка Марьяша снесла яичко. Хотя Ядвиге запретили заниматься физической работой, она продолжала стирать и убирать. Пол сверкал. Ядвига купила краску на Мермейд-авеню и с помощью соседки, бывшей малярши, покрасила стены. Маша и Шифра-Пуа готовили пасхальную трапезу для старых и больных жителей санатория в Нью-Джерси. Тамара помогала Ядвиге готовиться к Пасхе.

По дому ходили слухи, что Тамара — двоюродная сестра Германа. Соседкам было о чем поговорить и над чем покачать головой, но Америка — свободная страна. Если появляется негодяй, который находит женщин, способных терпеть его мерзкие выходки, кто может этому воспрепятствовать? Пожилые соседи по дому заговаривали с Тамарой, выспрашивали ее о концлагерях, России, большевиках. Почти все были настроены против коммунизма, но один коммунист все-таки нашелся, он был раньше уличным торговцем. Он утверждал, что в газетах пишут клевету о России, чтобы навредить стране рабочих, обвинял Тамару в том, что она все выдумывает. Все это — сплошные небылицы: лагеря, голод, черный рынок, аресты и расстрелы. Каждый раз, когда он слушал Тамарины рассказы, он восклицал:

— А я говорю вам, да будут благословенны руки Сталина!

— Почему же вы не едете к ним?

— Они сами доберутся сюда…

Его жена, еврейка, соблюдавшая на своей кухне кашрут, заставляла его — так он утверждал — в пятницу вечером произносить благословение на вино и даже ходить в синагогу. Незадолго до Пасхи в доме запахло мацой, борщом, для которого некоторые женщины сами мариновали свеклу, сладким вином, хреном и еще чем-то, пробравшимся сюда со старой родины и смешавшимся с запахами моря.

Как ни странно, Тамара нашла Герману занятие. Реб Авром-Нисон Ярославер и его жена Шева-Хадаса уезжали в Израиль. Реб Авром-Нисон даже намекнул, что, возможно, останется там. Он собрал несколько тысяч долларов и получил пенсию от государства. Ему хотелось, чтобы его похоронили в Израиле, а не среди христиан на американском кладбище в Нью-Йорке. Он давно уже собирался продать книжный магазин на Канал-стрит, но ему предлагали слишком низкую цену, просто унизительную для его книжной коллекции. Кроме того, он, возможно, не сможет обосноваться в Израиле. Тамара уговорила дядю поручить ведение дел ей и Герману. Каким бы ни был Герман, но в денежных делах он честен. Она, Тамара, останется в дядиной квартире и будет платить за нее.

Реб Авром-Нисон послал за Германом и показал ему товар — старые религиозные книги. Реб Авром-Нисон никогда не мог навести в магазине порядок, книги валялись в пыли, сложенные одна на другую, у многих были порваны переплеты и потерты обложки. Где-то был список книг, но он все время куда-то пропадал. По поводу цены он никогда не торговался, брал, сколько предлагали. Да и в чем они с Шевой-Хадасой нуждались? Плата за квартиру в старом здании на Ист-Бродвее была фиксированной.

Хотя реб Авром-Нисон знал о выходках Германа и сам подталкивал Тамару к разводу, он все же нашел Герману оправдание. Откуда взять веру таким молодым людям, когда даже он, реб Авром-Нисон, теперь полон сомнений? Как пережившим войну поверить во Всевышнего и Его милосердие? Даже великие мудрецы не выдержали бы таких испытаний. Реб Авром-Нисон был не согласен с теми ортодоксами, которые словно не замечают уничтожения евреев в Европе и ведут себя так, будто ничего не произошло.

Реб Авром-Нисон высказал все это Герману в долгом разговоре перед отъездом и намекнул, что уничтожение евреев Гитлером — это предвестие прихода Мессии. А если так, он хотел бы обосноваться в Святой земле, чтобы, когда произойдет воскрешение из мертвых, ему не надо было катиться по подземным пещерам в Израиль. Что касается магазина, реб Авром-Нисон не взял с Германа никакой расписки, чтобы тот мог брать из кассы столько, сколько ему понадобится…

Все это казалось Герману действием Провидения или какой-то иной, как бы она ни назвалась, силы, управляющей миром. Какую еще работу он мог бы желать?

С тех пор как Маша стала работать в санатории, Герман пребывал в замешательстве. События происходили не с ним, а рядом с ним. Он предавался размышлениям, не всегда понимая, о чем размышляет. Фантазии и сны наяву ни на минуту не оставляли Германа. Он страдал от галлюцинаций. Входил на станцию и видел, как Маша садится в поезд на противоположной платформе. В магазине звонил телефон, и он слышал в трубке Машин голос, и приходилось убеждать себя в том, что это совершенно другой человек. В большинстве случаев звонили молодые американцы с просьбой купить или забрать у них книги, оставшиеся после смерти отца. Герман не понимал, откуда они знают номер реб Аврома-Нисона, ведь тот никуда не давал объявлений.

Все это было для Германа одной большой загадкой: доверие к нему реб Аврома-Нисона, готовность Тамары ему помочь, ее забота о Ядвиге. С той ночи в Катскильских горах Тамара больше не прикасалась к Герману. Их отношения были исключительно дружескими.

В Тамаре, похоже, пробудились амбиции дочери предпринимателя. Вместе с Германом она составляла каталог книг, определяла цены, отправляла порванные тома к переплетчику для реставрации. Реб Авром-Нисон торговал только учеными книгами, а Тамара купила перед Пасхой Агаду, праздничные молитвенники, пасхальные блюда, ермолки разных видов и цветов, даже подсвечники и салфетки для мацы. Она стала продавать в магазине талесы и чехлы для них, тфилин, двуязычные молитвенники с переводом на английский, всевозможные наставления и хрестоматии для мальчиков, готовящихся к бар-мицве.

Ложь о торговле книгами, которую Герман так долго преподносил Ядвиге, чудесным образом превратилась в правду. Однажды утром он взял Ядвигу с собой в Даунтаун, чтобы показать ей магазин. Тамара проводила ее обратно домой, потому что Ядвига не хотела ехать в метро в одиночку, особенно теперь, на последних месяцах беременности.

Как странно было сидеть за пасхальным столом с Тамарой и Ядвигой и читать вслух Агаду! Обе женщины потребовали, чтобы Герман надел ермолку и провел всю церемонию целиком, с благословением на вино, петрушкой [150] Петрушка названа как необходимый элемент пасхального седера — свежие овощи (карпас). , харойсесом [151] Смесь тертого яблока, изюма и орехов, необходимый элемент пасхального седера. , соленой водой и преломлением мацы. Тамара даже задала четыре вопроса [152] Четыре ритуальных вопроса, начинающихся словами «Чем эта ночь отличается от всех ночей?..», входят в состав Пасхальной Агады. Обычно их задает самый младший за столом. . Для Германа — и для Тамары, наверное, тоже — все это было игрой, ностальгией. А что не игра? Герман так и не нашел ничего, что можно было бы считать истиной, даже в так называемых точных науках.