Генри Джеймс - Повести и рассказы

Мисс Фэнкорт мгновенно повернулась к подошедшему к ним Сент-Джорджу и торжествующе возвестила:

— Он придет в воскресенье, в это воскресенье!

— Да это же мой день, мой день! — воскликнул знаменитый романист, глядя на Пола Оверта и смеясь.

— Да, но не только ваш. Вы встретитесь на Манчестер-сквер, у вас будет время поговорить, поблистать!

— Что-то редко уж очень мы с вами встречаемся, — заметил Сент-Джордж, пожимая своему почитателю руку. — Слишком много всяких дел, да, слишком много! Но надо, чтобы вы обязательно приехали к нам в сентябре на дачу. Не забудьте, вы мне это обещали!

— Так ведь он же еще придет к вам двадцать пятого, вот вы и увидитесь, — напомнила Мэриан Фэнкорт.

— Двадцать пятого? — рассеянно переспросил Сент-Джордж.

— Мы же у вас обедаем; надеюсь, вы не забыли. Он, верно, приглашен куда-нибудь в гости, — весело добавила она, обращаясь к Полу Оверту.

— И в самом деле! Как это чудесно! И вы придете? Жена мне ничего не говорила, — сказал Сент-Джордж. — Слишком много дел, слишком много дел! — повторил он.

— Слишком много, людей, слишком много людей! — воскликнул Пол, отступая перед чьим-то локтем.

— Не вам это говорить: все они вас читают.

— Меня? Хотелось бы мне посмотреть на этих читателей! Их самое большее двое или трое, — ответил Пол Оверт.

— Слыхали вы что-нибудь подобное? Он знает себе цену! — со смехом провозгласил Сент-Джордж, глядя на мисс Фэнкорт. — Они читают меня, но от этого они не становятся в моих глазах интереснее. Давайте же уйдем от них, уйдем! — И он стал протискиваться к выходу.

— Он сейчас повезет меня в Парк, [147] Имеется в виду Гайд-парк. — с восторгом сообщила девушка, в то время как они уже шли по коридору.

— Ах, он там бывает? — спросил Пол, пораженный этим обстоятельством, которое в его глазах явилось неожиданной иллюстрацией moeurs [148] образа жизни (фр.) Сент-Джорджа.

— Сегодня чудесный день; там соберется много народа. Мы будем разглядывать людей, присматриваться к человеческим типам, — продолжала девушка. — Мы будем сидеть под деревьями, будем прогуливаться по Роу. [149] Роу — аллея для прогулок верхом в Гайд-парке; по ее сторонам сидели и прогуливались люди, приходившие посмотреть на всадников. Как об одной из лондонских достопримечательностей Джеймс писал о Роу в очерке «Лондон» (декабрь 1888).

— Я бываю там раз в год, и то по делам, — произнес Сент-Джордж, услыхавший вопрос Пола.

— Или с кузиной из провинции, вы разве не говорили мне? Так вот я и есть эта кузина! — продолжала она, глядя через плечо на Пола, в то время как ее спутник увлекал ее за собой к экипажу, который он успел подозвать. Молодой человек смотрел, как они садились в него; когда удобно усевшийся рядом с мисс Фэнкорт Сент-Джордж дружески помахал ему рукой, он ответил ему тем же. Стоя у подъезда, он дождался, пока экипаж тронется и затеряется на Бонд-стрит среди многих других. Он следил за ним глазами ему было над чем призадуматься.

«Она не для меня!» — категорически заявил в Саммерсофте знаменитый писатель; однако то, как он вел себя с ней, не очень-то вязалось с этим утверждением. Разве не именно так он стал бы себя вести с ней, если бы она была для него ? Какая-то смутная ревность зашевелилась в сердце Пола Оверта, в то время как он шел один пешком, и необычность этого чувства заключалась в том, что оно в одинаковой степени относилось и к женщине, и к мужчине, ехавшим в экипаже. О, как бы ему хотелось покататься по Лондону с этой девушкой! Как бы ему хотелось погулять с Сент-Джорджем и вместе с ним присмотреться к «человеческим типам»!

В следующее воскресенье, в четыре часа он отправился на Манчестер-сквер, где его тайная надежда сбылась — мисс Фэнкорт была одна. Она сидела в большой, светлой, уютной, заставленной мебелью комнате с красными обоями, задрапированной непривычными для глаз дешевыми цветистыми тканями, которые в нашем представлении связываются с южными и восточными странами, где крестьяне покрывают ими постели. На полках тут и там были расставлены яркие керамики, а на стенах развешано множество акварелей, исполненных, как он узнал, самой мисс Фэнкорт, где смело и с большим искусством были изображены индийские закаты, горы, храмы, дворцы. Оверт просидел там час — нет, больше, может быть, два часа, — и за это время никто не пришел. С присущей ей сердечностью мисс Фэнкорт призналась, что она в восторге оттого, что никто им не помешал, — это такая редкость в Лондоне, тем более в это время года, что им представилась возможность поговорить на свободе. Но, по счастью, сегодня воскресенье и такой хороший день, что добрая половина лондонцев уехала за город, от этого оставшиеся только выиграли — конечно, если им есть что сказать друг другу. Это был недостаток Лондона (один из двух или трех в ее коротком их списке — тех, которые она соглашалась признать за этим обожаемым ею кипучим городом), что там стоит большого труда улучить время для разговора; всем бывает вечно некогда как следует в него углубиться.

— Слишком много дел, слишком много дел! — воскликнул Пол Оверт, повторяя слова Сент-Джорджа, сказанные несколько дней назад.

— О да, для него их действительно слишком много; чересчур уж у него сложная жизнь.

— А вам удалось увидеть ее вблизи? Мне бы так хотелось — может быть, тогда раскрылись бы кое-какие тайны, — продолжал Пол Оверт.

Девушка спросила, о каких тайнах он говорит, и он ответил:

— О, некоторые особенности его творчества… пишет ведь он подчас неровно, поверхностно. Но стоит взглянуть на все глазами художника — и перед вами бездонные глубины, и столько сокровенного смысла.

— О, расскажите об этом подробнее, это так интересно. Совсем ведь не приходится говорить о таких серьезных вещах. А я так это люблю. Подумайте только, он ведь считает себя неудачником! — добавила мисс Фэнкорт.

— Все это зависит от того, каков его идеал. При его таланте идеал этот не может не быть высоким. Но до тех пор, пока мы не узнаем, какой именно он себе избрал… А может быть, вы случайно это знаете? — неожиданно спросил молодой человек.

— Что вы, он вообще ничего не рассказывает мне о себе. Мне никак не навести его на этот разговор. Он еще, того гляди, рассердится.

Пол Оверт едва не спросил ее, о чем же они в таком случае говорят; но чувство такта помешало ему продолжать свои расспросы; вместо этого он сказал:

— А как по-вашему, дома у себя он несчастлив?

— Дома?

— Я имею в виду отношения с женой. Когда он начинает говорить о ней, в словах его прорываются какие-то интригующие намеки.

— Со мной он не говорит о ней, — сказала Мэриан Фэнкорт, глядя на него своими ясными глазами. — Да это и было бы не очень хорошо с его стороны, не правда ли? — сдержанно спросила она.