Юхан Борген - Темные источники

Она отозвалась с обычной быстротой:

– О нет, нет, вы же видели Мадам. Ту, что сказала вам: «Добро пожаловать». Она – важная дама. Нет, я... – Она рассмеялась почти беззвучно и закончила фразу уклончивым жестом.

– А этот – Эгон?

– Господи, да он наш посыльный. Как это у вас говорят – мальчик на побегушках.

– Решительный молодчик? – Его забавляла эта не вполне искренняя искренность, которая ничего ему не объясняла.

– Решительный? О господи, еще бы. Ведь это он... – И снова поясняющее движение рук.

Вилфред с изумлением уставился на нее.

– ...«Выудил» меня? Значит, я должен его отблагодарить?

Она засмеялась.

– Об этом он позаботился сам еще вчера. – И руки ее сделали бесшумное движение, как бы очищая карман.

– Ах, вон оно что! – Вилфред мотнул головой.

Он чувствовал себя все приятнее, медленно хмелея от темного зелья в высоких бокалах.

– Вам нравится наш фирменный напиток? – спросила она со смехом. Фирменный напиток украшал многие столы, за другими пили шампанское и красное игристое вино. – Немецкое дерьмо, – тихо пояснила она, проследив за его взглядом.

Официант на мгновение наклонился к ней, она отдала краткое распоряжение.

– Играть умеете? – тихо спросила она. Он невольно бросил взгляд на свои пальцы. – Нет, нет, – сказала она. – Я не о музыке. – Она сделала быстрое движение своими красноречивыми руками, и Вилфред сразу увидел, как по столу летают карты и жетоны.

– А-а, это, – вздохнул он. – Нет.

Ее это не огорчило.

– Ничего, со временем придет... Только когда играешь, не надо пить. Вам не надо. А другие... – И снова движение рук закончило фразу. Это были сильные руки, хорошей формы, но лишенные женского очарования, такими руками доить коров.

Шум за одним из столиков сменился возней, раздались крики, в воздухе замелькали кулаки. И тут Вилфред увидел Эгона – он вырос словно из-под земли. На нем была светло-серая ливрея с галунами. Его появление произвело магическое действие. Только какой-то бледный молодой человек с осоловелым взглядом продолжал стоять, как-то неприятно булькая горлом и слепо размахивая руками. Эгон сделал почти незаметное движение, быстро и резко ударив молодого человека ребром ладони по затылку. Тот рухнул ему на руки, и оба исчезли где-то в глубине; со стороны могло показаться, будто слегка захмелевшего гостя провожают до уборной.

– ...И тайны хранить умеет, – заметила она улыбаясь. Но улыбка была несколько натянутая. Она быстрым настороженным взглядом обшарила помещение.

– Черт возьми, а ведь парня отравили, – сказал Вилфред.

– У вас острые глаза. Не утомляйте их. – Она продолжала улыбаться, но в голосе прозвучал намек на угрозу. «Пора с этим кончать», – подумал он. Помещение медленно кружилось перед его взглядом, это было довольно приятно. – Загул давно начался? – участливо спросила она.

– Какое сегодня число?

– Шестое июня.

Оп вяло пересчитал по пальцам.

– Неделю или что-то вроде.

– Тогда пораньше возвращайтесь домой, – сказала она.

Сказано это было дружелюбно, но звучало приказанием, и снова он подумал: «Пора бы причалить к берегу». Его охватила странная сонливость. Он поглядел на высокий бокал.

– Собственно, что это такое, черт возьми?

Она ласково отняла бокал.

– Это вам вреда не причинит. Эгон вас отвезет... Нет, не сюда – в другую дверь.

Она поддерживала его под локоть. Он уже не пошатывался, но колени были как ватные. Она провела его мимо нескольких столиков к двери в противоположном конце помещения. Он смутно отметил это в последнем проблеске сосредоточенности. Они миновали комнату, где сидели, болтая, пять женщин. Тощая девица с грудным ребенком на коленях клевала носом. Когда они проходили мимо нее, пепел от сигареты, прилипшей к отвислой губе, осыпался на лоб ребенка.

– Лола! – сердито окликнула Адель. – Нечего тут дрыхнуть! А не то сиди себе дома с мальчишкой.

В ту же минуту на Вилфреда пахнуло ночной прохладой. В дверях, одетый в свою комически пышную ливрею, стоял Эгон.

– Отвези этого господина домой, – приказала Адель.

Теперь они ехали в автомобиле. Эгон прекрасно вел машину, он сворачивал в пустынные улицы с властной уверенностью в том, что каждый уступит ему дорогу. Но была какая-то неувязка: Вилфред огляделся по сторонам – он не узнавал улиц. Впрочем, дело не в том, он слишком плохо знал город, но он от природы хорошо ориентировался, и, если направление было взято неверно, ему становилось не по себе.

– Куда мы едем? Разве нам не на восток? – спросил он.

Эгон за рулем усмехнулся. Он не отрывал взгляда от улицы, ложившейся им под колеса. Вилфреду хотелось собраться с силами и возразить – он смертельно устал, но ему во что бы то ни стало хотелось именно сейчас сказать свое веское слово.

Машина с визгом затормозила. Соскочив на тротуар, Эгон оказался у его дверцы прежде, чем Вилфреду удалось ее открыть.

– Сюда, – вежливо сказал Эгон, схватив его за руку. Схватил не крепко, но решительно. Вилфред понимал, что, если Эгон вздумает дать волю рукам, хватка будет совсем другая.

– Где мы?

– На Гаммель-Странд.

Точно. Теперь он различал сладковатый запах пристани и лежалой рыбы. Когда-то ему хотелось жить здесь.

Они поднялись по узенькой лестнице. Перед ними открылась дверь, покрытая желтоватым лаком. Эгон показывал квартиру, сопровождая пояснения короткими кивками.

– Гостиная. Ванная. Туалет. Ваша спальня...

Они оказались в уютной комнате с зелеными обоями – два больших эркера выходили на канал. Светлая ночь заглядывала в окна. Башня Кристиансборга уже поймала отблеск красного солнечного луча. Повернувшись, Вилфред увидел улыбающееся лицо Эгона.

– Угодно что-нибудь еще?

– Нет, спасибо, Эгон. А за этой дверью?..

– Комната фрекен Адели, – ответил тот. – Спокойной ночи. Вилфред уронил на пол одежду и провалился в пенистую

пучину. Вода обступила его со всех сторон.

Она ходила с ним повсюду, вернее, он ходил с нею. Она вечно что-нибудь затевала и хотела, чтобы он участвовал в ее затеях. Он относился к этому терпимо, во всяком случае, довольно терпимо.

Дома Эгон усердно им прислуживал. Вилфред и он никогда не разговаривали друг с другом. Никто бы не узнал в Эгоне развязного парня, который когда-то обратился к Вилфреду в баре «Китти». Но он мог пройти мимо Вилфреда, иронически улыбаясь, с каменным выражением лица. Вежливость его была слишком подчеркнутой, хотя ее нельзя было назвать откровенно оскорбительной. В первые дни Вилфред несколько раз пытался вызвать Эгона на разговор. Подняв прикрытые веки, тот секунду глядел ему прямо в глаза, а потом отводил взгляд с выражением, в котором было нечто среднее между угодливостью и прямым вызовом. Но если дома была она, Эгон как тень скользил по комнатам, стараясь не попадаться обоим на глаза.