Итало Кальвино - Наши предки

– А, ты видел ее? Ну как она? Расскажи же, как она там?

– Она ослепительна и прекрасна, – неторопливо ответил я, – но говорят, что многие имели случай понюхать этот дивный цветок.

Козимо засунул платок за пазуху, словно боясь, что его могут отнять. Потом, весь красный, обратился ко мне:

– И у тебя не было шпаги, чтобы воткнуть ее в горло негодяю, передавшему тебе эту сплетню?

Я признался, что мне это даже в голову не пришло. Он долго молчал. Потом пожал плечами.

– Все это ложь. Я знаю, что она принадлежит только мне. – И, не попрощавшись, исчез среди ветвей.

Это была манера Козимо отвергать все, что могло бы заставить его покинуть мир деревьев. С тех пор я часто видел, как он, печальный и встревоженный, бесцельно прыгает по ветвям; а когда он принимался свистеть, состязаясь с дроздами, его трели всегда были грустными и беспокойными.

Но вот маркиза приехала. Как всегда, ревность Козимо была ей приятна: она слегка поддразнивала брата и подшучивала над его беспричинной ревностью. Начались чудесные дни любви, и Козимо был счастлив.

Но маркиза отныне не упускала случая упрекнуть Козимо в том, что у него слишком узкие взгляды на любовь.

– Что ты этим хочешь сказать? Что я ревнив?

– Очень хорошо, что ты ревнив. Но ты пытаешься подчинить ревность разуму.

– Конечно. Тогда она становится еще оправданнее.

– Ты слишком много рассуждаешь. Зачем в любви рассуждать?

– Чтобы любить тебя еще больше. Любая вещь, если делать ее разумно, приобретает новую силу и красоту.

– Живешь на деревьях, а мыслишь, как подагрик нотариус.

– Самые смелые подвиги совершают те, кто прост душою.

Он до тех пор сыпал поучениями, пока Виола не убегала от него; тогда он бросался за ней следом, начинал бурно выражать свое отчаянье, рвать на себе волосы.

В это время на рейде Омброзы бросил якорь флагманский корабль английского флота. Адмирал устроил у себя бал для дворян Омброзы и офицеров стоявших в порту кораблей. Маркиза тоже отправилась на бал, а Козимо вновь узнал муки ревности. Двое офицеров с двух кораблей влюбились в донну Виолу, и теперь их все время можно бьшо видеть на берегу, где они ухаживали за своей дамой, стараясь превзойти один другого в учтивости и любезности. Один из них был лейтенант королевского английского флота, другой – тоже лейтенант, но только неаполитанского флота.

Наняв двух гнедых коней, оба лейтенанта гарцевали под балконом маркизы, и, когда они встречались, неаполитанец бросал на врага испепеляющий взор, а взгляд прищуренных глаз англичанина пронзал соперника, точно острие шпаги.

А донна Виола? Эта кокетка теперь целые часы проводила в комнатах или устраивалась у окна в открытом тайнее, словно вдовушка, только-только снявшая траур. Козимо, который не видел ее больше у себя на деревьях, не слышал приближающегося цоканья копыт, был сам не свой от ревности и в конце концов тоже занял позицию вблизи ее балкона, чтобы не выпускать из виду и маркизу, и лейтенантов.

Он обдумывал, какую бы штуку сыграть над соперниками, чтобы заставить их поскорее убраться на свои корабли, но, увидев, что Виола одинаково благосклонно принимает ухаживания обоих офицеров, вновь обрел надежду: она, видно, хочет подшутить над обоими лейтенантами, а заодно и над ним. И все же он не ослабил наблюдения: при первых же признаках того, что Виола отдает предпочтение одному из двух соперников, Козимо готов был принять свои меры.

И вот однажды утром к балкону подскакал англичанин. Виола уже сидела у окна. Они улыбнулись друг другу. Маркиза как бы невзначай уронила записку. Лейтенант поймал ее на лету, прочел, поклонился и мгновенно умчался, красный от волнения. Любовное свидание?! Значит, англичанин ее избранник? Козимо поклялся еще до вечера свести с ним счеты.

В этот момент к балкону подскакал неаполитанец, Виола кинула записку и ему. Офицер прочел ее, поднес к губам и поцеловал. Значит, он считает себя ее избранником? А что же другой? С кем из двух ему надо бороться?! Одному из них Виола наверняка назначила свидание, над другим же она подшутила, по своему обыкновению. А может быть, она хотела посмеяться над обоими сразу?

Что же до места тайного свидания, то подозрения Козимо пали на беседку в глубине парка. Незадолго до этого маркиза велела ее перестроить и обставить, и Козимо сгорал от ревности, потому что прошли времена, когда, по велению донны Виолы, палатки и диваны водружали на вершинах деревьев: теперь она предпочитала места, куда ему ни за что не добраться.

«Буду следить за беседкой, – решил про себя Козимо. – Если она назначила свидание одному из лейтенантов, то только там». И он спрятался в листве конского каштана.

Перед закатом послышался топот. Подскакал неаполитанец.

«Сейчас я его позлю!» – решил Козимо и залепил ему в шею шариком из беличьего помета. Офицер дернулся, недоуменно поглядел вокруг. Козимо высунулся из листвы и увидел за кустами изгороди английского лейтенанта, который слез с седла и привязывал коня к дереву. «Значит, это он, а тот, другой, очутился здесь случайно». И шарик беличьего помета угодил прямо в нос англичанину.

– Who’s there?! [59]– воскликнул английский офицер и готов был уже пролезть сквозь изгородь, как вдруг столкнулся лицом к лицу со своим неаполитанским собратом, который, сойдя с коня, тоже воскликнул:

– Кто там?!

– I beg your pardon, Sir [60], – говорит англичанин, – но я вынужден просить вас немедленно удалиться отсюда.

– Я здесь нахожусь по праву, – парирует неаполитанец, – и предлагаю вашей милости покинуть это место!

– Ваше право ничто в сравнении с моим, – отвечает англичанин. – I’m sorry [61], но я не позволю вам здесь оставаться.

– Это вопрос чести, – говорит соперник, – и порукой тому мое происхождение. Я – Сальваторе ди Сан-Катальдо ди Санта-Мария Капуа Ветере, лейтенант военно-морского флота Королевства Обеих Сицилии! [62]

– Сэр Осберт Каслфайт, третий в роду, – представился англичанин. – Клянусь честью, вам придется уступить мне место.

– Ну нет, раньше я прогоню вас этой шпагой! – И неаполитанец выхватил шпагу из ножен.

– Вы желаете сразиться, синьор?! – воскликнул сэр Осберт, становясь в позицию. Начался поединок.

– Я ждал этого случая, сэр, и не один день! – сказал неаполитанец, делая выпад.

Сэр Осберт отвечал, парируя удар:

– Я давно уже следил за вами, лейтенант, и жаждал с вами помериться силами.

Равно искусные фехтовальщики, оба лейтенанта не уступали друг другу в атаках и ложных выпадах. Поединок был в самом разгаре, как вдруг послышалось:

– Остановитесь, ради всего святого!

На пороге беседки появилась донна Виола.

– Маркиза, этот человек!.. – в один голос воскликнули оба лейтенанта, опустив шпаги и показывая друг на друга.