Итало Кальвино - Наши предки

А потому достаточно мышиного шуршания (на монастырском чердаке мышей полно) или порыва ветра, хлопнувшего рамой (мне бы только отвлечься, я тотчас иду отворять окно), достаточно, чтобы закончился один эпизод этой повести и начался другой или просто нужно было перейти на новую строчку, – и сразу перо опять становится тяжелым, как бревно, а бег к истине теряет уверенность.

Теперь мне надобно представить земли, через которые прошел в странствии Агилульф со своим оруженосцем; все должно уместиться на этой странице: пыльная большая дорога, река, мост – вот через него переезжает Агилульф, конь идет легко – цок-цок-цок, бесплотный рыцарь весит мало, конь может не уставая пробежать многие мили, и седок тоже не знает усталости. А теперь по мосту грохочет тяжелый галоп: тум-тум-тум! Это Гурдулу, он едет, обхватив за шею свою лошадь, головы их так близко, что не поймешь, то ли лошадь думает головой оруженосца, то ли оруженосец – головой лошади. Я черчу на бумаге прямую линию, кое-где она ломается под углом – это путь Агилульфа. А вот эта линия, вся в зигзагах и завитушках, – дорога Гурдулу. Увидев порхнувшую мимо бабочку, Гурдулу тотчас пускает лошадь ей вслед, ему уже кажется, что он верхом не на лошади, а на бабочке, поэтому он сворачивает с дороги и блуждает по лугам. Между тем Агилульф едет прямо вперед по избранному пути. Иногда бездорожные пробеги Гурдулу совпадают с невидимыми кратчайшими тропками – а может быть, лошадь сама выбирает стежку, потому что всадник и не думает ею править, – и, вдоволь покружив, бродяга оказывается на главной дороге бок о бок с хозяином.

Здесь, на берегу реки, я обозначу мельницу. Агилульф останавливается спросить дорогу. Ему вежливо отвечает мельничиха, предлагает вина и хлеба, но он отказывается. Соглашается взять только овса для лошади. Путь рыцаря лежит в пыли и зное, добрые люди на мельнице дивятся, что его не мучит жажда.

Когда он уезжает, появляется, топоча, как конный полк на галопе, Гурдулу.

– Хозяина не видели?

– А кто твой хозяин?

– Рыцарь... нет, конь.

– Ты что, служишь у коня?

– Нет, это моя лошадь служит у коня...

– А кто едет верхом на коне?

– Э-э-э... это неизвестно.

– Кто же едет на твоей лошади?

– Гм! Спросите у нее!

– Ты тоже не хочешь ни есть, ни пить?

– Да-да! И есть, и пить!

Гурдулу глотает с жадностью все подряд.

А теперь я рисую город, опоясанный крепостной стеною. Агилульф должен через него проехать. Стража у ворот требует, чтобы он поднял забрало: им приказано не пропускать ни одного человека с закрытым лицом, потому что это может оказаться свирепый разбойник, что промышляет вокруг. Агилульф отказывается, бьется со стражей, прорывается, уносится прочь.

То, что я штрихами набрасываю дальше города, – это лес. Агилульф прочесывает его вдоль и поперек, пока не выгоняет из норы страшного бандита. Рыцарь разоружает злодея и притаскивает к тем самым стражникам, которые не хотели его пропускать.

– Вот тот, кого вы так боялись! Можете посадить его в колодки.

– О, благослови тебя Бог, рыцарь в светлых доспехах! Но скажи нам, кто ты и почему никогда не поднимаешь забрала?

– Мое имя – в конце пути, – отвечает Агилульф и мчится дальше.

В городе одни говорят, что он архангел, а другие – что душа из чистилища. Один замечает:

– Конь бежал так легко, как будто в седле никто не сидел.

Здесь кончается лес и пролегает другая дорога, она тоже ведет к городу. По этой дороге едет Брадаманта. Горожанам она говорит:

– Я ишу рыцаря в светлых доспехах. Знаю, что он тут.

– Его нет, – отвечают ей.

– Если его нет, значит, это он.

– Тогда отправляйтесь искать его туда, где он есть. Отсюда он ускакал.

– Вы в самом деле его видели? Белые доспехи, и кажется, будто в них человек...

– А кто же там, если не человек?

– Некто превосходящий любого человека!

– По-моему, у вас какая-то чертовщина, – говорит старик горожанин, – и у тебя тоже, рыцарь с нежным голосом!

Брадаманта спешит прочь.

Спустя немного времени на площади города осаживает коня Рамбальд.

– Здесь не проезжал рыцарь?

– Какой? Проехали двое, ты третий.

– Тот, который догонял другого.

– А правда, что один из них вроде бы и не мужик?

– Второй рыцарь – женщина.

– А первый?

– Его нет.

– А ты?

– Я? Я... мужчина.

– Слава Богу!

Агилульф ехал в сопровождении Гурдулу. На дорогу выскочила фрейлина, в изодранном платье, волосы растрепаны, и бросилась на колени. Агилульф остановил коня.

– На помощь, благородный рыцарь, – взывала она, – в полумиле отсюда стая свирепых медведей осаждает замок моей госпожи, благородной вдовы Прискиллы. А в замке только мы, безоружные женщины. Никому нет ни входа, ни выхода. Меня спустили на веревке с зубцов стены, и я чудом избежала когтей этих хищников. Умоляю вас, рыцарь, освободите нас!

– Мой меч всегда готов служить вдовам и безоружным созданиям, – сказал Агилульф. – Гурдулу, возьми в седло эту девицу, она проводит нас к замку своей госпожи.

Пустились в путь по горной тропе. Оруженосец ехал первым, но даже не смотрел на дорогу: у женщины, сидевшей в его объятиях, сквозь разорванное платье выглядывали полные розовые груди, и Гурдулу чувствовал, что теряет голову.

Фрейлина глядела только назад, на Агилульфа.

– Какая благородная осанка у твоего господина, – сказала она.

– Угу, – отвечал Гурдулу, протягивая руку к теплой груди.

– В каждом движении, в каждом слове такая уверенность, такая гордость, – говорила она, не отрывая глаз от Агилульфа.

– Угу, – бурчал Гурдулу и, удерживая поводья на запястьях, обеими руками пытался на ощупь убедиться, что человеческое существо на самом деле может быть вместе таким упругим и таким мягким.

– А голос, – говорила она, – резкий, металлический...

Из уст Гурдулу исходило теперь только невнятное мычание, потому что он уткнулся ими между шеей и плечом девушки и не помнил себя от ее аромата.

– Как моя госпожа будет счастлива тем, что именно он избавит ее от медведей!.. О, как я ей завидую!.. Постой-ка, мы сворачиваем с дороги! Что случилось, оруженосец, чем ты отвлекся?

На повороте тропинки стоял отшельник и протягивал чашку за подаянием. Агилульф, у которого было заведено каждому встречному нищему подавать милостыню в установленной сумме трех грошей, остановил коня и стал рыться в кошельке.

– Благослови вас Бог, рыцарь, – сказал отшельник, пряча монеты в карман, потом сделал Агилульфу знак наклониться и зашептал ему в ухо: – За вашу доброту хочу вас предупредить: опасайтесь вдовы Прискиллы! Медведи – просто уловка: она сама их выкармливает, чтобы ее потом освобождали самые доблестные рыцари, проезжающие по большой дороге, – так она заманивает их в замок, чтобы утолять свою ненасытную похоть.