Уильям Хоуэллс - Возвышение Сайласа Лэфема

Но молодой человек, по-видимому, относился ко всему этому так же просто, как их отец.

— Какой чудесный вид! — сказал он.

Бэк-Бэй простер перед ними свою стеклянную гладь, где виднелось лишь несколько лодочек и большая шхуна со свернутыми снежно-белыми парусами, которую буксир быстро тащил к Кеймбриджу. Дома этого города, утопавшие в зелени, спорили в живописности с дальним Чарлстоном.

— Да, — сказал Лэфем. — Лучшие комнаты, я считаю, надо отводить хозяевам. Если будут гости, с них довольно и второго класса. Впрочем, в этом доме не будет ничего второсортного. Во всем доме, сверху донизу, ни одной неудобной комнаты.

— Хоть бы папа так не хвастал, — шепнула Айрин сестре, стоявшей вместе с нею немного в стороне.

— Да, сэр, — продолжал полковник напыжась. — Я решил все сделать высшим сортом. У меня лучший в Бостоне архитектор, и я строю как мне нравится. И если деньги что-то значат, думаю, что останусь доволен.

— Дом будет очень красив, — сказал Кори. — И очень оригинален.

— Да, сэр. Этот малый не поговорил со мной и пяти минут, а я уже видел, что он свое дело знает.

— Хоть бы мама шла поскорей! — опять зашептала Айрин. — Если папа еще что-нибудь скажет, я провалюсь сквозь пол.

— Сейчас строят очень много красивых домов, — сказал молодой человек. — Совсем не то, что прежние.

— А все потому, — сказал снисходительно полковник, выпячивая свою широкую грудь, — что мы теперь больше тратим на дома. Я наметил сперва дом на сорок тысяч долларов. А этот малый уже вытянул из меня более шестидесяти тысяч, а все обойдется, пожалуй, почти во сто. Задешево хорошего дома не получишь. Все равно как заказывать картину художнику. Заплатите достаточно, и он вам сможет сделать первоклассную вещь; а не заплатите — не сможет. Вот и все. Говорят, что А.-Т.Стюарт заплатил какому-то французу шестьдесят тысяч долларов за маленькую картинку семь на девять дюймов. Да, сэр, заплатите архитектору побольше — и обязательно будет у вас красивый дом.

— Я слышал, что они умеют вытянуть деньги на осуществление своих замыслов, — сказал, улыбаясь, молодой человек.

— Еще как! — воскликнул полковник. — Предложат вам такие улучшения, что отказаться невозможно. И красивее, и практичнее, и все такое; отказаться — значит много потерять. И всегда ведь предлагают, когда жена тут; вот вы и попались.

Полковник сам засмеялся своей шутке, подавая пример, и молодой человек поддержал его, хотя и менее шумно. Девушки обернулись, и он сказал им:

— Клянусь, я не видел еще, чтобы из окон открывалась лучшая панорама. Удивительно, как хорошо видны отсюда Мемориал и шпили Кеймбриджа. И закаты должны быть великолепные.

Лэфем не дал им ответить.

— Да, сэр, ничего красивей я, пожалуй, не видал. Мне всегда нравилась набережная Бикона. Когда я еще не имел здесь участка и не думал, что буду иметь, мы с женой приезжали сюда в коляске и любовались видом на реку. Когда мне хвалят Холм, я понять могу. Там уютно, по-старинному, как-то привычно. Но когда хвалят Авеню Содружества, это мне непонятно. Ее и сравнить невозможно с набережной Бикона. На ней так же ветрено и так же пыльно, а вида всего только на другую сторону улицы. Нет, сэр, если уж селиться на Бэк-Бэй, так подайте мне набережную Бикона.

— Думаю, что вы совершенно правы, — сказал молодой человек. — Виды здесь исключительно красивы.

Айрин взглянула на сестру, как бы говоря: «Что папа еще скажет?» — но сверху послышался голос ее матери, приближавшейся к отверстию в потолке — месту будущей лестницы; показалась и она сама, то есть сперва только ее нога. За ней следовал столяр с линейкой, торчавшей из кармана комбинезона, и она, уже спустившись, продолжала говорить ему о каких-то мерках, которые они сняли; Айрин, чтобы она заметила гостя, пришлось сказать:

— Мама, вот мистер Кори.

Он приблизился со всей поспешностью и изяществом, какие позволял шаткий помост, и миссис Лэфем крепко пожала ему руку своей большой и теплой рукой.

— Вот и вы, мистер Кори! Когда же вы вернулись?

— Вчера. Мне как-то еще не верится. И я не предполагал застать вас в новом доме.

— Да, вы наш первый гость. Надеюсь, мне не надо извиняться за беспорядок. А хорошо ли полковник занимал гостя?

— О да. Я увидел в этом доме столько, сколько мне вряд ли когда доведется увидеть.

— Надеюсь, что это не так, — сказал Лэфем. — Нас еще не раз можно будет застать на старом месте, прежде чем переедем.

Он, видимо, посчитал это за непринужденное приглашение и взглянул на своих дам, ожидая их одобрения.

— Да, конечно! — сказала его жена. — Всегда рады вас видеть, мистер Кори.

— Благодарю вас, я приду с удовольствием.

Он шел с полковником впереди, помогая дамам при трудностях спуска. Айрин шла особенно неуверенно; она держалась за руку молодого человека чуть дольше, чем требовалось, а может быть, это он удерживал ее. Он нашел случай сказать:

— Как приятно снова повидать вас, — и добавил: — Всех вас.

— Спасибо, — сказала девушка. — А вам, должно быть, обрадовались дома.

Кори засмеялся.

— Вероятно, обрадовались бы, если б сами были дома. Но дело в том, что мы сейчас одни с отцом, и я тоже собираюсь уехать в Бар-Харбор.

— Ах вот как? Они там?

— Да, моя мать только там находит желанное сочетание морского и горного воздуха.

— Мы ездим в Нантакет — это удобно папе. А в это лето скорее всего никуда не поедем, до того мама занята постройкой. Мы только о доме и говорим; Пэн сказала, что мы им закусываем и с ним ложимся спать. Она говорит, что хорошо бы для разнообразия пожить в палатках.

— У нее, видимо, много чувства юмора, — решился сказать молодой человек, хотя имел для этого не так уж много данных.

Остальные отошли в глубь дома посмотреть на какое-то предложенное изменение. Айрин и Кори остались в дверях. Свет счастья играл на ее лице, одухотворяя его прелестные черты. Она старалась сдержать улыбку, отчего углубились ямочки на щеках; она немного дрожала, и серьги качались в ее хорошеньких ушках.

Все возвратились и вместе сошли по передней лестнице. Полковник собрался было повторить приглашение, но поймал взгляд жены и воздержался, хоть и не вполне понял ее предостережение; он подобрал грузило, а молодой человек подсадил дам в фаэтон. Он приподнял шляпу, дамы поклонились, Лэфемы тронулись в путь, и голубые ленты вились за шляпой Айрин словно ее мысли, рвавшиеся назад.

— Так вот он, молодой Кори, — сказал полковник, пуская крупную величавую лошадь, которая увозила их домой. — Недурен собой, и глаза этакие честные. Не пойму только, как это малый с таким образованием может жить дома на отцов счет. Будь у меня его здоровье и образование, я бы захотел себя показать.

На заднем сиденье девушки держались за руки и нервно сжимали их друг другу при каждом высказывании отца.