Уильям Хоуэллс - Возвышение Сайласа Лэфема

— Конечно, не твои ! — ликовала жена. — Я вижу, чего тебе хочется. Пригласить сюда этого малого, не то клерка, не то компаньона, и говорить с ним о делах. Ну так вот: говори с ним о делах у себя в конторе.

Единственным знаком внимания, какой Лэфему удалось оказать Кори, было несколько прогулок в двухместной коляске по Мельничной Плотине. Он держал кобылу в городе и в погожие дни любил, как он выражался, пошабашить пораньше и устроить ей пробежку. Кори кое-что смыслил в лошадях, хотя страстным лошадником не был и предпочел бы говорить не о лошадях, а о деле. Но он считался со своим патроном, ибо, при всем кажущемся своеволии, американцу присуще чувство дисциплины. Кори не мог не ощущать социальных различий между Лэфемом и собою, но в его присутствии подавлял кастовое чувство и выказывал ему все уважение, какое тот мог бы требовать от любого из своих клерков. И он говорил с ним о лошадях, а когда полковнику этого хотелось, говорил о домах. Кроме себя самого и своей краски у Лэфема не было других тем для разговора; и когда надо было сделать выбор между кобылой и домом на набережной Бикон-стрит, теперь выбиралось второе. Иногда на пути туда или обратно он останавливался возле нового дома и приглашал Кори туда, раз уж нельзя было в Нантакет; и однажды молодой человек снова встретил там Айрин. Она была с матерью; когда полковник вылез из коляски и бросил якорь у тротуара, там, как и в тот раз, велись переговоры со столяром. Точнее говоря, переговоры со столяром вела миссис Лэфем, а Айрин сидела у эркера на козлах и глядела на улицу. Она увидела, как он подъезжает вместе с отцом, поклонилась и покраснела. Отец ее поднялся наверх, к матери, а Кори придвинул себе еще одни козлы, которые нашлись в комнате. Пол был временно настлан по всему дому, перегородки готовы под штукатурку, и внутренние контуры здания уже обозначились.

— Вы, вероятно, часто будете сидеть у этого окна, — сказал молодой человек.

— Да, это, наверное, будет очень приятно. Здесь можно увидеть на улице гораздо больше, чем у нас в сквере.

— Вам, наверное, интересно смотреть, как растет дом.

— Да, только он растет медленней, чем я ожидала.

— Что вы! Я всякий раз поражаюсь, сколько успевает сделать столяр.

Девушка потупила глаза, потом, снова подняв их, сказала робко:

— А я читаю ту книжку, которая, помните, в Нантакете…

— Книжку? — переспросил Кори, и она разочарованно покраснела. — Ах да, «Мидлмарч». Она вам понравилась?

— Я еще не дочитала. Вот Пэн, та уже кончила.

— И что она о ней думает?

— Ей, кажется, понравилось. Но много она об этом не говорила. А вам нравится?

— О да, и очень. Но я прочел ее уже несколько лет назад.

— Я не знала, что она такая старая. В курортной библиотеке она только что появилась.

— Ну, она вышла не так уж давно, — вежливо сказал Кори. — Как раз перед «Дэниелом Дерондой».

Девушка снова замолчала. Кончиком зонтика она играла со стружкой на полу.

— А вам нравится Розамонд Винси? — спросила она, не подымая глаз.

Кори ласково улыбнулся.

— У нее не предполагается много друзей. Не могу сказать, чтоб она мне нравилась. Но я не чувствую к ней такой антипатии, как ее автор. Он вообще безжалостен к своим красивым… — он едва не сказал «девушкам», но это было бы чересчур личным, и он сказал — «людям».

— Да, так говорит Пэн. Она говорит, что ей не дают возможности быть хорошей. Что на месте Розамонд она была бы такой же.

Молодой человек засмеялся.

— Ваша сестра очень остроумна, правда?

— Не знаю, — сказала Айрин, все еще занятая извивами стружки. — Она нас постоянно смешит. Папа говорит, что никто так не умеет сказать, как она. — Айрин оттолкнула стружку и положила зонтик себе на колени. Светская неопытность сестер Лэфем не распространялась на их одежду; Айрин была одета очень элегантно; она изящно держала голову и плечи. — А у нас будет наверху музыкальный салон и библиотека, — сказала она вдруг.

— Вот как! — сказал Кори. — Это будет прекрасно.

— Мы думали поставить там книжные шкафы, но архитектор хочет встроенные полки.

От Кори, видимо, требовалось его мнение.

— Так, мне кажется, будет всего лучше. Полки будут как бы частью комнаты. Можно поместить их низко, а над ними повесить картины.

— Да, он тоже так говорит. — Глядя в окно, девушка добавила: — Если красивые переплеты, будет очень хорошо.

— Книги больше всего украшают комнату.

— Да. Там их понадобится много.

— А это смотря по размеру комнаты и по числу полок.

— Наверное, — задумчиво сказала Айрин, — нужен будет Гиббон.

— Если захотите его прочесть, — сказал Кори, смеясь этому как шутке.

— Мы его проходили в школе. И даже одну его книгу. Я свою потеряла, но у Пэн, наверное, сохранилась.

Молодой человек взглянул на нее, потом сказал вполне серьезно:

— Нужен будет также Грин, Мотли и Паркмен.

— Да. А это что за писатели?

— Они тоже историки.

— Ах, да, вспоминаю, Гиббон был историк. А как правильнее: Гиббон или Гиббоне?

Молодой человек решил этот вопрос с большой видимой старательностью:

— Думаю, что Гиббон.

— Их столько было! — весело сказала Айрин. — Я их вечно путаю и не отличаю от поэтов. А поэты тоже понадобятся?

— Да, думаю, что собрание английских поэтов.

— Поэзии никто из нас не любит. А вы?

— Боюсь, что не слишком, — сознался Кори. — Но, конечно, было время, когда Теннисон значил для меня гораздо больше, чем сейчас.

— Его мы тоже проходили. Фамилию я помню. Наверное, нужны все американские поэты.

— Ну, не все. Пять или шесть лучших: Лонгфелло, Брайант, Уиттьер, Холмс, Эмерсон, Лоуэлл.

Девушка слушала внимательно, словно стараясь запомнить.

— А еще Шекспир, — добавила она. — Вам нравятся пьесы Шекспира?

— Конечно, очень.

— Я была от них прямо без ума. Правда, ведь «Гамлет» просто великолепен? О Шекспире мы много учили. Вы не удивились, когда узнали, сколько у него еще других пьес? Я всегда думала, что только «Гамлет», «Ромео и Джульетта», «Макбет», «Ричард III», «Король Лир», ну еще эта — у Робсона и Крейна — да, «Комедия ошибок».

— Эти чаще всего ставят, — сказал Кори.

— Нужны будут также сочинения Скотта, — сказала Айрин, возвращаясь к проблеме библиотеки.

— Да, конечно.

— Одна наша девочка называла его великим . Она вечно о нем говорила. — Айрин сделала прелестную презрительную гримаску. — Но он ведь не американец? — спросила она.

— Нет, — сказал Кори, — он, кажется, шотландец.

Айрин провела по лбу перчаткой.

— Я его вечно путаю с Купером. Да, надо, чтобы папа все это купил. Раз библиотека, должны быть книги. Пзн говорит, что нам смешно иметь библиотеку. А папа верит каждому слову архитектора. Сперва-то он с ним очень спорил. Не знаю, как это люди различают, кто поэт, кто историк, кто романист. Конечно, если мы захотим, папа купит. Но как сказать ему, кто именно нужен? — Радостный свет погас на ее лице, и она задумалась.