Михаэль Энде - Бесконечная история

Лицо Аюолы уже погрузилось во тьму.

– Да, – сказала она. – И моя мама, и бабушка, и прабабушка хотели ребёнка, но только мне он достался.

Глаза Бастиана закрывались. Он проговорил с трудом:

– Как же так? Ведь у твоей мамы была ты, когда ты была маленькой. А у твоей бабушки – твоя мама… Ведь у каждой из них был ребёнок?..

– Нет, мой хороший мальчик, – прозвучал тихий голос. – У нас это по-другому. Мы не умираем и не рождаемся. Мы всегда остаемся той же самой Аюолой Цветущей и все-таки становимся другой. Это уже не та Аюола. Когда моя мама постарела, она засохла. Все её листья облетели, как у дерева на осеннем ветру. Она целиком ушла в себя и такой оставалась долгое время. Но в один прекрасный день у неё снова появились почки и бутоны, потом молодые листочки и цветы, а потом плоды. И так возникла я, потому что эта новая Аюола Цветущая была я. И точно так же было с моей бабушкой, когда появилась на свет моя мама. Мы – Аюолы Цветущие – можем завести ребеночка, только если сначала увянем, но тогда ведь мы сами становимся ребёнком, а значит, уже не можем быть матерью. Поэтому я так рада, что наконец-то ты здесь, мой дорогой мальчик. Бастиан ничего не ответил. В сладком полусне он воспринимал её слова, как убаюкивающий напев. Он слышал, как она встала, подошла к нему, склонилась над ним. Она погладила его по голове и поцеловала в лоб. Потом взяла на руки и куда-то понесла, а он, как маленький, прислонился головой к её плечу, всё глубже и глубже погружаясь в теплую тьму. В полусне он почувствовал, как его раздели и уложили в мягкую благоухающую постель. Он ещё слышал, словно издалека, как прекрасный нежный голос тихонько напевает песню:

Спи, мой мальчик, как ты мил, И так много пережил!

Долго шел, блуждал, страдал.

Был великим – станешь мал.

Будь же снова малышом!

Спи, мой мальчик, сладким сном!

Когда он проснулся утром, ему показалось, будто он выздоровел после тяжелой болезни – так спокойно и радостно было у него на душе. Он огляделся и увидел, что находится в очень маленькой комнатке и лежит… в детской кроватке!

Впрочем, это была очень большая кроватка или, вернее, такая, какой она представляется маленькому ребёнку. В первое мгновение это показалось ему смешным, потому что он ведь давно уже не был маленьким ребёнком. Все, что даровала ему Фантазия: и сила, и способности, – у него ещё оставалось. Всем этим он владел и сейчас, да и Знак Власти Девочки Королевы по-прежнему висел у него на шее. Но уже через минуту ему стало безразлично, что он выглядит смешным, лежа здесь, в детской кроватке. Кроме него и Аюолы, этого никто не узнает, а уж они-то оба понимают, как это хорошо и правильно.

Он встал, умылся, оделся и вышел из комнаты. Поднявшись по деревянной лестнице, он вошел в большую столовую и удивился: за ночь она уже превратилась в кухню. Аюола ждала его к завтраку. Она была тоже в самом прекрасном расположении духа, все цветы её расцвели, и вид у неё был цветущий. Она пела, смеялась и, подхватив Бастиана, стала танцевать с ним вокруг кухонного стола. После завтрака она послала его в сад, чтобы он подышал свежим воздухом.

В огромном розарии, окружавшем Дом Превращений, казалось, царит вечное лето. Бастиан бродил по заду, наблюдая за пчелами, которые пировали в цветах, слушал пение птиц, сидевших на кустах, играл с ящерицами, и они были так доверчивы, что даже вползали к нему на ладонь, гладил зайцев, и те спокойно разрешали ему это. Он валялся на траве под кустом, вдыхая сладостный аромат роз, и глядел, бездумно щурясь, на солнце. Время текло, как ручей.

Аюола радовалась, что Бастиан целиком предоставил себя её материнской заботе. Он чувствовал себя так, словно, сам того не зная, долго испытывал голод по чему-то такому, что сейчас наконец-то досталось ему в избытке. И он никак не мог насытиться.

Он обследовал Дом Превращений, обшарил его от чердака до подвала. Это занятие, казалось, не скоро наскучит: комнаты постоянно менялись и всякий раз можно было открыть в них что-нибудь новое. Дом, как видно, изо всех сил старался развлечь своего гостя. Он создавал комнаты для игр, железную дорогу, кукольный театр, искусственные горки и даже большую карусель.

Иногда Бастиан отправлялся на весь день на экскурсию, чтобы ознакомиться с окружающей местностью. Но слишком далеко ещё ни разу не отходил от Дома Превращений – то и дело случалось, что на него нападал вдруг страшный голод. Ему так хотелось вкусить плодов Аюолы, что он не мог ждать ни минуты и спешил вернуться, чтобы наесться досыта.

По вечерам они часто подолгу беседовали друг с другом. Он рассказывал ей обо всем, что пережил в Фантазии, о Перелине и Граограмане, о Ксайде и об Атрейо, которому нанёс глубокую рану. Может быть, даже убил.

– Всё я делал плохо! – сказал он. – Всё понял неверно. Лунита так меня одарила, а я с помощью её даров столько бед натворил. Принес несчастье и себе, и всей Фантазии.

Аюола Цветущая долго смотрела на него молча. Потом сказала:

– Нет, мне кажется, это не так. Ты шел по пути желаний, а этот путь прямым не бывает. Ты сделал большой крюк, но то был твой путь. И знаешь почему? Ты из тех, кто лишь тогда может вернуться назад, когда найдет родник, где бьет ключом Живая Вода. А это потаенное место и есть самая большая тайна всей Фантазии. Простые пути туда не ведут.

Немного помолчав, она добавила:

– Любой путь, если он привел туда, в конце концов оказывается верным.

И тут Бастиан вдруг расплакался. Он и сам не знал почему. У него было такое чувство, будто какой-то ком у него в груди всё таял и таял, превращаясь в слёзы. Он рыдал и рыдал и никак не мог успокоиться. Аюола Цветущая посадила его к себе на колени и гладила по голове, а он спрятал лицо в её цветы и плакал, пока не выплакался и не почувствовал усталость.

В тот вечер они больше не говорили друг с другом. Только на следующий день Бастиан снова завел разговор о Живой Воде.

– А где же мне его искать, этот родник?

– На границе Фантазии, – ответила Аюола Цветущая.

– Но ведь у Фантазии нет границ, – сказал Бастиан.

– Границы есть, только они лежат не снаружи, а внутри. Там, где Девочка Королева черпает свою силу, хотя сама она не может туда проникнуть.

– А как же я туда проникну? Разве ещё не поздно? – с огорчением спросил Бастиан. – Наверно, я опоздал…

– Есть только одно желание, которое укажет туда дорогу: твое последнее желание. Бастиан испугался.

– Аюола, ведь в расплату за каждое мое желание, исполненное ОРИНОМ, я всегда что-нибудь забывал. И в этот раз тоже так будет?

Помедлив, она кивнула.

– Но ведь я этого даже не замечу!

– А раньше ты разве что-нибудь замечал? Того, что ты забыл, ты уже знать не можешь.

– А что я забуду теперь?