Юрий Рытхэу - Время таяния снегов

Всех жителей стойбища Йок узнавал по походке. И теперь, когда Ринтын с Петей подошли к нему, он повернул голову и спросил:

– Это ты, Ринтын?

– Я, Йок.

– Кто с тобой?

– Русский мальчик Петя. Сын того пекаря, что недавно приехал.

– Пусть подойдет ко мне.

Ринтын подвел Петю к слепому, Йок вытянул руки, нащупал голову мальчика и быстро провел пальцами по его лицу.

– Ему столько же лет, Ринтын, сколько тебе?

– Да. Мы с ним вместе в школу ходим.

– Я люблю сказки, Йок,– сказал Петя.

– О! Ты говоришь по-чукотски?

– Немножко,– улыбнулся Петя.

– Хорошо. Садись на камни. И я сяду.– Йок уселся и задумался.– Хотите, я вам расскажу о старой жизни в нашем стойбище? – спросил он ребят.

– Хотим,– ответил за себя и за друга Ринтын.

– Хорошо. Тогда слушайте. Улак – не чукотское слово, а эскимосское. По-чукотски оно означает пэкуль – женский нож. Коса, на которой мы живем,– это рукоятка, а лагуна будет лезвие. Понятно? А теперь о самом главном. Очень давно жил здесь страшный силач и разбойник. Звали его Кэпэр. Яранга Кэпэра стояла на возвышении, там, где теперь школа. Место хорошее – оттуда Кэпэр мог видеть все, что делалось в стойбище, да и дорога, по которой улакцы ходили на охоту, пролегала возле его яранги. Слава о необыкновенной силе Кэпэра была так велика, что никому не приходило в голову померяться с ним. И как это бывает у сильных людей, вокруг него собрались добрые молодцы, любители угождать и кормиться объедками с чужого кэмэны [4], но не самим добывать зверя. А еды у Кэпэра было – всего не съесть: он отбирал большую часть добычи у охотников, и никто не смел отказать ему в этом. Горе было тому охотнику, который не останавливался около его яранги и сам не относил причитающейся с него доли.

Был тяжелый год. Сильный мороз сковал все разводья. В стойбище наступил голод, жирники потухли. Умирали дети, старики.

Много раз возвращался охотник Энмын с пустыми руками. Ему было тяжело смотреть, как в темном пологе дрожат от холода его дети и жена. Едва красная полоска зари появлялась на небе, Энмын снова уходил на промысел.

Однажды пришел Энмын с охоты веселый, хотя по-прежнему без добычи. Дождавшись ночи, Энмын с женой вышли из яранги. Ночь была светлая, лунная. Полыхало сияние. Крадучись, Энмын с женой отправились в торосы. Оттуда они вернулись с нерпой, добытой Энмыном еще днем и спрятанной во льдах. Разожгли в пологе жирник, сварили полный котел мяса и только успели накормить детей, как в чоттагыне послышались шаги. “Кто там”? – “Я. Где нерпа?” – “Кэпэр! – в страхе прошептал Энмын.– Жена, давай отдадим ему то, что осталось. Не то худо будет”.– “Не получит он даже ластов!” – сказала жена Энмына и, схватив выквэпойгын [5], вышла в чоттагын. Увидя женщину, в ярости размахивающую палкой, Кэпэр испугался и бросился к выходу. Ведь никто еще на него не замахивался! Поскользнувшись на льдинке собачьей мочи, он упал и сломал себе обе руки. Втащили Энмын с женой Кэпэра в полог, и там он пролежал несколько дней. Молодчики Кэпэра пустили слух, что Энмын уступил по обычаю свою жену Кэпэру. Когда дошла эта новость до жены Энмына, она рассердилась и всем рассказала о том, как силач сломал себе руки. Тут и увидели все, каков силач Кэпэр! Собрались жители Улака и изгнали своего мучителя вместе со всеми его слугами. Жены охотников долго смеялись потом над своими мужьями и говорили им: “Столько лет терпели этого Кэпэра и, как пугливые куропатки, таскали ему добычу, оставляя своих детей голодными”.

Йок умолк. Ринтын спросил Петю:

– Хорошая сказка?

– Хорошая,– ответил Петя, хотя мало что понял из рассказа слепого.

– Спой нам новую песню, Йок,– попросил Ринтын.

– Новую? – Слепой лукаво улыбнулся.– Подождите, поищу.

Йок на побережье считался лучшим певцом. Были у Йока песни и со словами и без слов. Ринтын слушал и те и другие. Все они много говорили сердцу. В песнях слепого певца оживала природа, краски заменялись звуками, перед глазами возникало пустынное море, играющие волны, ветер бежал по сухой осенней тундре; угадывались за облаками солнце, блеск голубого неба. В песнях слышалось журчание весеннего ручья, глухое рокотание морского прибоя и свист зимней морозной пурги.

– А такую песню вы слышали? – Йок набрал в грудь воздуха и голосом пекаря запел:

Ой да ты, кали-и-и-на!

– Слышали! Слышали! – засмеялись ребята.

– А такую?

Калинка, калинка моя,

В саду ягода-малинка моя!

Сейчас голос Йока в точности походил на голос патефона из магазина.

– А есть еще одна песня про ту же калину:

В роще калина,

Темно, не видно.

Соловушка не поет!

– Мы эти песни знаем,– сказал Ринтын,– мы хотим, чтобы ты спел нам совсем новую песню.

– Про электричество, что ли, спеть вам? – задумчиво сказал Йок.– Хорошо, спою вам про электричество.

Йок запел. Он иногда двигал руками, как бы сопровождая танцем слова. И верно, это была скорее не песня, а песня с танцем вместе – о людях, покоривших ветер и заставивших его служить себе. В песне-танце рассказывалось о том, как далеко в Москве добрые люди решили дать жившим испокон веков при тусклом свете жирника чукчам самый лучший, какой только есть в мире, свет.

– Хорошая песня? – спросил Ринтын Петю, когда Йок умолк.

– Наверное, хорошая,– вежливо ответил Петя.– Я не все понял и еще не привык к вашим песням. Скоро привыкну,– поспешил он пообещать, увидев огорченное лицо Ринтына.

Слепой сидел молча, повернувшись к мальчикам, и по его лицу пробегали тени мыслей.

– Как ты выдумываешь свои песни, Йок? – спросил Ринтын.

Старик улыбнулся, его лица коснулся теплый ветерок.

– Я их не выдумываю.

Мальчики недоуменно переглянулись.

– Я не выдумываю песни,– повторил Йок.– Быть может, вы сейчас не поймете всего того, что я вам скажу, но все же постарайтесь не забыть мои слова. Придет время, вы станете взрослыми, тогда в вашей груди зазвенит песня… Ты говоришь, Ринтын, выдумывать песни… Зачем это делать, когда кругом столько песен! Поет ветер – пожалуй, у него больше всего песен, потому что он бродит по всей земле и приносит диковинные напевы из дальних стран. Поет морской прибой, поют падающие снежинки, зеленая трава тоже поет. Напевает что-то свое и ведро, которое несут к ручью, чтобы наполнить водой. Надо только уметь слушать.

– И собаки поют? – спросил Ринтын.

– И собаки,– серьезно ответил Йок.

– А кто же лучше всех поет?

– Лучше всех поет русская девушка с полярной станции,– ответил Йок.– Я никогда не слышал такого красивого голоса.

Помолчав, он добавил:

– Такой голос может быть только у девушки доброй и красивой.

…После этого Ринтын стал прислушиваться ко всему, даже к шуму своих шагов. Иногда он уходил к морю и, напрягая слух, старался уловить песню морского прибоя. На вершине сопки он снимал шапку, закрывал глаза и, подражая Йоку, вертел головой, подставив уши ветру. Он подкрадывался к воющим собакам, но они, удивленно взглянув на мальчика, умолкали, зевали и, с треском захлопнув пасть, уходили от него подальше.