Алан Силлитоу - Начало пути

Он вдруг одной рукой обхватил Пирл Харби, крепко прижал ее к себе и смачно поцеловал. Теперь уже не с руки было стукнуть кружкой по его лысине, пришлось ждать, когда он выпрямится, а к тому времени было уже слишком поздно. Гнев мой остыл, и впервые в жизни я подумал: не все ли равно, черт возьми, ну, назвали ублюдком, велика важность! Ведь это так, смеха ради, а правды им все равно не узнать.

Почти все посетители стали проталкиваться к лестнице.

- Мы идем слушать стихи,- сказал Джилберт Блэскин.- Пошли с нами. Вероятно, будет драка… Когда собираются поэты, всего можно ждать.

Я опрокинул в глотку остатки пива и тоже стал проталкиваться вперед, прокладывая путь чемоданом. Девушке, которая двигалась передо мной, это пришлось не по вкусу, она обожгла меня холодным огнем своих голубых глаз и сердито фыркнула. Я только и мог что улыбнуться, но тут обернулся ее дружок, решил, видно, я с ней заигрываю, и я состроил постную рожу. Джилберт и Пирл поднялись за мной по лестнице.

- Что у вас в чемодане? - спросил он.

- Прах,- ответил я.- Матери, отца, двух братьев, сестры и еще четырех родичей.

Он угрюмо придержал меня за плечо.

- Послушайте, а вы, часом, не писатель?

- Я и без того не скучаю на свете.

- А может, все-таки подумываете стать писателем?

Нас остановили у столика и попросили заплатить за вход полкроны.

- И в мыслях такого нет,- сказал я.

Он с облегчением улыбнулся, я заплатил за всех троих, и мы прошли в большую комнату, там стояли рядами деревянные стулья.

- Сегодня хорошая приманка,- сказал Блэскин, наклонясь ко мне через голову Пирл Харби.- Рабочий поэт из Лидса.

- Да ну! - воскликнул я.

- Рон Делф. Клуб пригласил его почитать свои стихи, Поэты здорово этого не любят, но, мы надеемся, со временем они станут сговорчивей.

- И за это хорошо платят? - спросил я,

- Пять фунтов - и все расходы. Делф не желает жить в Лондоне. Он работает в конторе пивоваренного завода и не собирается бросать место. А вот и он!

Едва я услыхал имя «Делф», в памяти встала Джун - как она рассказывала про свою жизнь, и я увидел ее лицо в зеркале своей машины. Она ведь говорила, он сделал ей дочку - интересно, какой же он из себя. Он встал у стола, лицом к зрителям и долгие две минуты вглядывался в зал. Потом вынул из кармана то ли автобусный, то ли железнодорожный билет и громко, ровным голосом стал читать:

Свобода - синь,

В ней белый шарф:

В конечном счете волосы девичьи,

В конечном счете - флаг.

Это нам понравилось, может, ничего особенного в его стихах и не было, а все равно прозвучало здорово. Он разорвал билет на четы-

ре части и кинул в нас, точно конфетти. Он был высокий, с черными прямыми волосами и похож был на фокусника - прочитал стихи, потом вынул из хозяйственной сумки рулон туалетной бумаги, разворачивает ее, отрывает листок за листком, а сам приговаривает: «Дерьмо» - и так раз сто кряду.

Напряжение в зале было как перед грозой, особенно под конец, когда он раскрутил весь рулон и, отрывая последний листок, произнес то же самое слово не нараспев, как все время, а раздельно, по буквам. Зал оглушительно захлопал, казалось, с треском бьется о прибрежные скалы старинный деревянный корабль.

Потом Рон Делф читал стихи про человека, который нечаянно наступил на бабочку, раздавил ее и со слезами кается в своем зверстве.

- После последних всеобщих выборов моя мать стала министром культуры! - выкрикивал Рон.- Она переменила имя и стала подбирать себе другое прошлое, потом зашагала по Уайтхоллу под свадебный марш попугаев.

- Вот это талант! - сказал Блэскин, закурил сигарету и откинул голову назад, на густой прокуренный воздух, неизменную подушку шизофреника, которая всегда была при нем.

- Нет, я не угрызаюсь по пустякам,- закричал Делф, оторвал с куртки пуговицу (уж наверняка она у него нарочно висела на ниточке) и кинул в рот кому-то в первом ряду, кто как раз зевнул.- Знайте все: я хочу побыстрей зашибить деньгу, и пускай мне оплатят все расходы. Я не жук-могильщик, я не собираюсь разъедать наш строй. Пускай кто побогаче купит мне хорошую прачечную, я буду сидеть в тепле, а денежки сами пускай плывут мне в карман. Если кто знает миллионера с подходящим настроением, я мигом запишу его адрес в мой черный блокнотик…

- Давай стихи! - выкрикнул кто-то из задних рядов.- Ты, разгильдяй, пролетарий! Давай читай стихи!

Делф свирепо глянул туда, откуда раздался голос.

- А ты поосторожней, не то угодишь в мой список смертников. Он сразил нас всех ловкостью рук и легкостью мозгов, вдруг

вытащил из нагрудного кармана бумажный фунт стерлингов и передал в первый ряд - настоящий, можете сами убедиться. Потом забрал его и взял кончиками пальцев, будто боялся об него испачкаться. Подвинул пепельницу на середину стола, выудил из кармана спичечный коробок и зажег банкноту - держал ее при этом прямо, чтоб она горела медленно, и пока пламя не подобралось к самым пальцам и не заставило ее выронить, громко, не спеша читал заклинание:

Дым - не шутка, дымом дышать жутко,

А когда деньга горит, тут уж смех не зазвенит.

Деньги жечь опасно - даже мухе ясно.

Он растер сгоревшую банкноту большим пальцем, словно не чувствовал жара, дунул - и черная пыль полетела на зрителей.

- Лети, вонючий прах, с богом в дальний путь!

Потом он принялся читать «Элегию на смерть Пеннинских гор» - попросту читал по карманному словарю подряд все слова на «п», продолжалось это минут двадцать, и тут я пожалел, что не остался у Моггерхэнгера, мне казалось, что я вот-вот спячу, а, может, Рон того и добивался - я чуял: он вытрющивается, а на самом деле он- хитрый и ловкий подонок, и каждая выходка у него точно взвешена и рассчитана. Несколько человек не выдержали этого непрерывного обстрела, закричали, будто от острой боли, но Рон Делф неуклонно пер вперед с каким-то нутряным непостижимым упорством, точно

танк, вгрызался в уши и мысли - и пришлось беднягам снова сесть и дослушать до конца. У Джилберта Блэскина начали дергаться ноги, и я подумал - уж не собирается ли он вдарить по этой самодовольной морде, ведь тогда плакала моя новая работа, но нет, лицо у него было прямо блаженное, ангельское, а сделанные на заказ башмаки на молнии постукивали в такт этому чертову колдовству - перечню самых обыкновенных слов.

Люди не вдруг поняли, что он кончил. Они были ошеломлены. Он погрузил их на дно морское, а теперь они всплывали на поверхность, бешено кричали, хлопали, просто с ума сходили. Он стоял у стола-прямо как идолище какое-то,- измученный, измочаленный, весь в поту. Блэскин протолкался вперед, кинулся его поздравлять.

Потом они стояли и разговаривали, и Джилберт Блэскин поминал рукописи, издателя. Делф стряхивал куда попало пепел сигареты, ему этот разговор был вроде не очень любопытен. Рыжая зеленоглазая девчонка держала его под руку и при каждом слове Блэскина хихикала. Делф похлопывал ее по голове, слоено ободрял.