Алексей Толстой - Собрание сочинений в десяти томах. Том 9

Сигизмунд (Воропаю). Кому мне верить, – ему или тебе?

Воропай. У людской молвы – глаза крота, уши осла и язык змеи.

Сигизмунд. Так будем верить тому, чему мы хотим верить. (Козлову.) В Москве перед самовластием царя Ивана склонились покорно – удельные князья и великовельможные бояре? Так ли?

Козлов. Нет, всемилостивейший король… Господь уже занес руку над бесчинством царствия его… В Москве, и Новгороде, и Пскове люди на площадях кричат: «У опричников-де собачьи головы у седла, то слуги антихристовы…» Князья и княжата сабли наточили и в пищали свинец забили, готовясь к мятежу… Многие тысячи холопей их, как верные псы, рвутся с цепи… Мы ждем только знака, знаменья твоего…

Сигизмунд. Юрий Всеволодович, и я ждал обещанного знамения, да и ждать перестал…

Козлов. Прости… Казни… Был я близко от него, – лишь руку протянуть… И нож зажал… Не смерти испугался, не лютых пыток… Из очей его вышел свет столь ужасный, как будто передо мной предстал Егорий Храбрый!

Сигизмунд. Кто?

Воропай. Святой Юрка. Так русские зовут Георгия-победоносца, поразившего змия…

Козлов. Колени мои застучали, нож выпал… Прости… Вели еще раз посягнуть… Выполню… Верь…

Сигизмунд. Я тебе ничего не велел, раб… Ниже греха брать на душу… Ступай на поварню… (Встает, идет к столу.) Рыцари, дарю мой кошелек тому, кто застрелит филина, мешающего вашему королю покойно спать… Позабавимся охотой. Затягивайте песню и – начнем…

На башне новгородского детинца. У зубцов, глядя вниз, стоят Василий Шуйский и Челяднин. Внизу крики и шум драки. Набатный звон.

Шуйский. Сбесились новгородцы! Весь день спокойно было, – на тебе: вдруг лавки закрыли, в набат ударили и – драка на мосту…

Челяднин. Как бы на башню сюда не влезли, – обдерут шубу, да и побьют еще, – ах, разбойники, ах, воры!

Шуйский. Мост трещит, как бьются… Эка сила ломит силу… Потеха!..

Челяднин. Чернь проклятая!.. Кто их мутит противу нас?..

Шуйский. Не в нас дело, Иван Петрович. Подожди, кричат…

Челяднин. Чего кричат?

Шуйский. За шумом плохо слышно…

Входит разъяренный митрополит Пимен, за ним – три с л у ж к и. Он останавливается около зубцов и глядит вниз.

Челяднин. Владыка, из-за чего спор поднялся?

Пимен. В Новегороде от века повелось – дела и споры на мосту решать кулачным боем меж стороны Торговой и Софийской…

Шуйский. Ломит наша сторона… София ломит!

Челяднин. Владыка, не для того мы в Новгород пришли, чтобы кулачными боями тешиться… Единодушия хотим от вас… Скажи им высокое слово, уйми брань…

Пимен. Единодушия нет… Люди соблазнены. Вышли из воли нашей… (Тихо.) Прокляну…

Шуйский. Про Литву кричат… Из-за Литвы у них спор…

Челяднин. Что им до Литвы?.. Сидели б смирно…

Шуйский. Кричат – «измена»…

Пимен. Измена? Кому измена? Богу? С богом денно и нощно мы пребываем… Лишь в бесовском Ивановом царстве не хотим быть…

Быстро входит воевода – князь Острожский.

Острожский.Мятеж! Вся Торговая сторона встала за Москву… Черт им какой-то в уши нашептал…

Челяднин. Да чего хотят-то они?

Острожский.В Софию пробиться, к собору… Чтоб им мощи святого Антония показали… [232] (Челяднину.) И жернов, великий камень, на коем святой Антоний в мимо прошедшие времена приплыл по Волхову, – и жернов им подай…

Шуйский. С Торговой стороны еще бегут, да дюжие какие… «Мощи, кричат, мощи покажи…»

Челяднин. Владыка, подними мощи святого Антония, пусть чернь узрит…

Острожский.Нет мощей в соборе… Увезены…

Челяднин. Святыня новгородская увезена из Софии! О, господи! Куда? В Литву, что ли?

Острожский.Куда увезены – то дело тайное…

Пимен. Пусть царь Иван в смолу кипящую ввергнет меня, – мощей святого Антония ему не отдам…

Челяднин. И жернов, великий камень, увезен?

Острожский.Утоплен в знаемом месте.

Челяднин. Ай, ай, ай, поторопились вы…

Острожский.Иван Петрович, у нас уже и грамоты польского короля и гетмана литовского под алтарем положены… Ждали – вот-вот придет князь Курбский с войском вызволять нас из московского ига…

Челяднин. Литва не поможет сейчас, – связана войной… Надо начинать самим, не мешкая. В Ильин день [233]ударим в набат единодушно в Москве, в Новгороде и Пскове… Мы готовы, вы не робейте…

Шуйский. К мосту человек идет, – здоров, ох здоров! – подпоясан, рукавицы натягивает, плечами переваливается… Этот позабавится на мосту…

Острожский (глядит вниз, с тревогой). Владыка, Васька Буслаев подходит… За ним – его ватага… Не выдержим…

Пимен (оборачиваясь к служкам). Ванюша, Костка, Микитушка, снимите-ка подрясники да скуфейки, сбегите вниз, подсобить нужно, – потешьтесь.

Трое служек торопливо кланяются в ноги Пимену, приговаривая: «Благослови, владыка», – и, на ходу стягивая подрясники, сбегают через пролом башни. Крики и шум драки сильнее.

Шуйский. Буслаев стену ломит, дьявол!

Челяднин. На вашей стороне неужто нет богатыря?..

Острожский.Владыка, благослови закрыть ворота… Придется раздать оружие…

Пимен. Делай по совести.

Острожский идет к пролому. В это время взрыв криков. Из пролома на площадку башни выскакивает Буслаев в разорванном кафтане и собольем колпаке, сбитом на ухо.

Острожский (отступая перед ним). Буслаев, Васька! Не озоруй!

Буслаев. Кого тут бить?

Пимен (поднимая крест). Пади ниц, шалун!

Буслаев (валится ему в ноги. Поднявшись, целует крест, вырывает крест из руки Пимена и сует Шуйскому). На, княжонок, подержи. (Пимену.) Теперича бить можно тебя? Чертушка! Зачем Новгород продаешь?

Острожский (кидается на него с шестопером). Давно я тебя ищу!

Буслаев (вырывает у него шестопер и также сует Шуйскому). Подержи. (Острожскому.) Давай рассудимся на кулаках, по чести. Бей первый, воевода.

Острожский.Вор! (Со всей силой ударяет его.)

Шуйский во время драки скрывается в пролом.

Буслаев (пошатнувшись от удара). Ой, светушки, не могу, ступил комар на ногу. А ну! Вдарь еще, князь Острожский. Боишься? Теперича, аз, купец молодой, буду тебя судить по-божьи. Эх, что-то плечико мое не разворачивается… (Замахивается.) А ну-ка, перед смертью скажи, воевода, за сколько серебреников святыню продал?