Токутоми Рока - Куросиво

Все, начиная с Сугимото и Тобоку и кончая гейшами, с изумлением уставились в конец зала, где сидел старый Хигаси. Да кто же он такой, что первое лицо в Японии, сам граф Фудэисава обращался к нему со столь приветливыми речами?

Подняв очки на лоб, старый Хигаси окинул собравшихся долгим взглядом.

– Ваша высокая любезность поистине безгранична, но Хигаси – дряхлый старик, неспособный находиться у вас на службе. Хияма-кун, благодарю тебя за внимание, но для Хигаси больше подходит по-прежнему жить крестьянином в деревне Фудзими. А вы, господа, продолжайте управлять государством… Скоро Хигаси вновь уедет за перевалы Коботокэ и Сасаго и будет себе подремывать у себя в деревне… – и он засмеялся.

Кое-кто из присутствующих вытаращил глаза от удивления.

Граф Фудзисава улыбнулся.

– Хигаси-кун, я просил бы взять ваш отказ обратно. Конечно, я не собираюсь уговаривать вас против воли, но вам, наверное, хорошо знакомо изречение: «Верный вассал служит государю не за страх, а за совесть». [134]Может быть, вам неприятно стать моим подчиненным? Но японское правительство – не правительство Фудзисава, это правительство императора. Оно выполняет волю императора и управляет его детьми – народом, и тут не может быть места сомнениям. В наш мудрый, просвещенный век, в эпоху, когда каждому способному, талантливому человеку надлежит по собственной инициативе отдавать всю свою энергию на благо отчизны, нельзя добровольно обрекать себя на затворничество в пещере… Не знаю, может быть, это и было уместно в древнем Китае, но в современной Японии, как хотите, такое поведение – не что иное, как отсталость, больше того – это, если хотите, каприз, наконец – леность. Ваши отговорки… Простите, но мне непонятно, что побуждает вас прибегать к ним?

– Нет, это не отговорки. Вспомните пословицу «Под маяком – темно!» Зачем вам вытаскивать из забвения дряхлого старика, отставшего от эпохи, насквозь прокоптившегося в деревенской глуши? И без меня, Фудзисава-сан, вы найдете здесь, в Токио, сколько угодно людей, достойных служить на государственной службе. Мне очень лестно, что, пренебрегая ими, вы обращаетесь ко мне, я поистине недостоин такого великодушия, но боюсь, уж не ошибаетесь ли вы во мне?

– Какая дерзость! – Сугимото с презрительной усмешкой посмотрел на решительное лицо старого Хигаси. Но граф Фудзисава был настроен все еще великодушно.

– Слова Хигаси-кун можно понять в таком смысле, будто я препятствую ему следовать по пути мудрых. Если он действительно так считает, то это большая ошибка с его стороны. Как я только что говорил, у меня самые чистые, благородные побуждения. Для меня не существует деления на правительство и народ. Впрочем, такие люди, как Цутия или Оида… – граф Фудзисава обвел взглядом присутствующих, – извращенно, предвзято толкуя все мои начинания и не понимая моих истинных побуждений, будоражат молодежь, сеют смуту и беспорядок! Такие люди действительно причиняют много неприятностей… Мои замыслы чисты, как небо в ясный день. Я готов в любое время разделить власть даже с ними – конечно, при условии, если наши взгляды и мысли будут совпадать… В древности Го-Вэй [135]сам рекомендовал себя яньскому князю, сравнивая себя при этом с костями павшей лошади. Если Хигаси-кун хочет следовать путем мудрых, то не лучше ли ему последовать примеру Го-Вэя? Прошу прощения за смелость, но я не откажусь выступить в роли Чжао-вана! [136]

Подавленный гладкой, непринужденной речью Фудзисава, блестяще владеющего ораторским искусством, старый Хигаси некоторое время молчал в замешательстве.

– Не надо упорствовать. Поверьте, я не преследовал никаких скрытых целей, когда обратился к вам с предложением занять пост губернатора…

Старый Хигаси поднял голову.

– Нет, я отказываюсь, даже если бы вы предложили мне пост премьер-министра. Оставим этот разговор, господа, раз и навсегда оставим! Прошу вас впредь считать меня совершенно непригодным и бесполезным для вас человеком! – голос его звучал так громко, что виконт Угаи, все еще сражавшийся в «го» с виконтом Хара на другом конце зала, задержал руку, сжимавшую фигуру, и пристально посмотрел на говорившего.

Приветливое, любезное лицо графа Фудзисава слегка омрачилось. Тень неудовольствия мелькнула в его взгляде.

– Если вы отказываетесь столь категорически и ясно, я не собираюсь уговаривать вас, в восьмой раз сгибая семь раз согнутые колени… О нет, помилуйте!.. – он засмеялся. – Каждый сам выбирает, что ему по вкусу; если вам нравится деревня – извольте, продолжайте дремать на покое, спите хоть целыми днями, раз вам так угодно. Ведь Хигаси-кун не трехлетний младенец, который кричит: «Не хочу!», и сам не понимает при этом, отчего он упрямится… Очевидно, есть причины, в силу которых вы отвергаете мое предложение… Любопытно было бы услышать, что же это за причины?

Прошло уже больше месяца с тех пор, как старый Хи-гаси покинул свою убогую хижину в Коею и приехал в столицу. В течение первой недели жизни в Токио он посетил бывшего главу своего клана, побывал на могиле предков, отслужил службу за упокой души матери, жены и младших братьев; уделил время и для того, чтобы показаться врачам, побывал и с визитами: один раз у графа Фудзисава (незадолго до начала концерта в Ююкан'е), два раза – у барона Хияма. Встретился он и кое с кем из старых знакомых. Присутствовал и на собрании, где отмечалось двадцатилетие со дня роспуска отрядов «сёгитай», и украдкой вытер непрошеную слезу. Навестил и семью владельца японского магазина в Англии – Ги-хэя, опекавшего Сусуму.

Большая половина дел, ради которых он приехал в столицу, была, таким образом, выполнена, и старый Хи-гаси давно уже подумывал о возвращении. Но решающее значение имело для него как раз то немногое, что еще оставалось сделать. Вся его дальнейшая жизнь, успех или поражение, – все зависело от того, как решатся эти вопросы. Больше того, от них всецело зависела и будущая судьба Сусуму. Для выполнения задуманного требовалось время, нужно было, не торопясь, на досуге, все обдумать, все хладнокровно взвесить. Как назло коварная весенняя погода уложила старого Хигаси на три недели в постель – он простудился. В одиночестве коротая дни на втором этаже в доме брата, старый Хигаси пользовался своим сверх ожидания затянувшимся пребыванием в гостях для неустанных размышлений.

За три недели, которые он провел в постели, вишни в парке Уэно успели покрыться зеленой листвою.

В официальной резиденции графа Фудзисава состоялся костюмированный бал, ставший поводом для самых невероятных сплетен и пересудов.

Граф Киносита удостоился чести высочайшего посещения, недавно разбогатевшие тузы из купечества были пожалованы дворянством за щедрые взносы на военный флот, а их главарь, старый Хикава, который при Токугава всегда щедро давал деньги, не требуя за это никаких наград, получил титул графа. Все эти новости, доходившие до больного из газет и из рассказов брата, давали еще большую пищу для размышлений.