Фабио Карпи - Собаки Иерусалима

– Нет, такого позора я не переживу! – говорит она.с трудом. – Прощай, встретимся на небесах. Возможно…

Охваченная внезапным порывом безумия, Аделаида делает попытку выброситься из окна.

Священник едва успевает удержать ее, но она бьется у него в руках и кричит:

– Пустите меня! Пустите! Я хочу на небо…

Наблюдая за тем, как она извивается и машет руками, Никомед иронически улыбается:

– Почему бы вам не отпустить ее, Бласко? В конце концов, вниз, на булыжники, упадет лишь ее бренное тело. А душа… Как знать… Душа может действительно воспарить на небо, – говорит он и, закрывая глаза, добавляет:

– Animula vagula, blandula, hospes comesque corporis… [3]

У ворот замка сорокалетний слуга Рамондо, грубоватый крепыш в плаще с крестом на груди, закрепляет ремнями кладь на спине мула.

Чуть поодаль священник и Аделаида, то и дело нетерпеливо заглядывая в арку ворот, ждут появления барона Никомеда.

Рамондо тихо приговаривает:

– Бедная скотина, жалко, что у тебя нет души. И какой тебе прок от этого Крестового похода? Ни славы, ни отпущения грехов… Мы идем в Иерусалим, чтобы потом попасть в рай, а мулу-то Иерусалим зачем?

Священник и Аделаида опять заглядывают в подворотню, из которой выходит Никомед ди Калатрава.

– Наконец-то! – восклицает Аделаида со вздохом облегчения.

На Никомеде богатый плащ крестоносца. Поравнявшись со слугой и мулом, он опускается на колени и молитвенно складывает руки.

Священник в сопровождении Аделаиды подходит к нему со словами благословения:

– Да спасет Господь твои душу и тело на пути к Святому Гробу. Да направит Господь твои стопы и дела на пути к Святому Гробу. Да хранит тебя Господь на море и на суше в пути к Святому Гробу. Да сподобит тебя Господь с честью носить на груди крест на пути к Святому Гробу. Да сделает тебя Господь воином во имя Pax Cristiana на пути к Святому Гробу. Да приимет Господь душу твою на небесах в случае твоей смерти на пути к Святому Гробу.

Рамондо, прилаживающий на спине мула хозяйские доспехи, услыхав слово «смерть», вздрагивает и машинально складывает пальцы «рожками» – от сглаза.

А священник заканчивает свое благословение:

– Да сподобит тебя Господь достичь Земли Обетованной. Вознесем хвалу Всевышнему. Благословляю вас во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.

– Аминь, – повторяет за ним Никомед и, поднявшись с колен, оглядывается по сторонам. Над холмом разливается свет зачинающегося утра.

Бласко, знаком велев Рамондо приблизиться, торопливо, едва дав тому время опуститься на колени, благословляет и его:

– …Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.

Аделаида обнимает Никомеда и, расцеловав его в обе щеки, протягивает ему флакон и ларчик:

– Прошу тебя, брат, наполни мне этот флакон водой из Иордана, а этот ларчик – святой палестинской землей.

Пораженный Никомед молча смотрит на сестру, не зная, как реагировать на такую просьбу, но все же опускает и флакон, и ларчик в свою дорожную сумку. Потом затягивает потуже пояс, на котором болтается короткий меч, и делает первый шаг. За ним следует слуга, ведя под уздцы мула.

Священник и Аделаида, стоя в воротах замка, глядят им вслед.

Вдруг священник восклицает: «Да сбудется воля Господня!»

Никомед, уже отошедший шагов на десять, вздрагивает и, обернувшись, смотрит на священника и на сестру.

Рамондо тоже оглядывается и громко повторяет за священником: «Да сбудется воля Господня!» После чего оба продолжают свой путь.

Священник и Аделаида уходят в замок. Старый слуга закрывает за ними тяжелые ворота.

Погода весенняя, теплая, небо ясное. Чудесный выдался денек.

В ярком утреннем свете мы видим Никомеда: он шагает твердо, но неспешно, как человек, которому предстоит дальняя дорога.

Слуга идет следом, тащит за повод мула.

Никомед, не оборачиваясь, спрашивает:

– А какова воля Господня?

Не понимая, чего от него хотят, слуга делает шаг вперед и пытается заглянуть хозяину в лицо, но встретиться с глазами Никомеда не может, так как тот упорно смотрит себе под ноги.

– Господня, спрашиваете? Не понимаю, хозяин.

– Ты сам крикнул: «Да сбудется воля Господня!» Вот я и спрашиваю: какова его воля?

– Не знаю, господин. Бог на небе, а мы здесь, на земле…

– Значит, по-твоему, Бог далеко…

– Ну да.

– Бог далеко. Но как именно далеко?

Рамондо молча всматривается в лицо хозяина, словно подозревает, что тот подшучивает над ним. Но лицо Никомеда невозмутимо.

– Не знаю, господин.

Никомед идет вперед своим размеренным шагом, слуга поспешает следом.

– Выходит, ничего ты не знаешь.

– Мы же люди темные, господин.

– Молодец. Ты знаешь, что ничего не знаешь, а это уже некая определенность. Именно этой максимой Сократ посрамлял лжемудрецов.

Слуга безропотно слушает хозяина.

– А теперь немного помолчим.

– Хорошо, господин.

– Почему ты ответил «хорошо»?

Рамондо после некоторого раздумья не без лукавства отвечает:

– Потому что мы – люди темные, господин.

Никомед, не моргнув глазом, «проглатывает» ответ слуги.

Рамондо оглядывается по сторонам, смотрит на замок, который они все время обходят по кругу, потом, набравшись смелости, обращается к Никомеду:

– А куда мы все-таки идем, господин? Похоже, нам надо вон туда, где растет рожковое дерево, на восток… – он указывает рукой в сторону от дворца.

Никомед отвечает, не останавливаясь, и в голосе его слышится даже некоторая обида:

– Ты что, думаешь, я мог отправиться в путь. не зная дороги?

Слуга молча делает несколько шагов, потом, бросив взгляд на замок, опять спрашивает:

– А все-таки куда ж мы идем, господин?

– Тебе известно, где находится Иерусалим?

– В Святой Земле.

– Так вот, мы идем в Иерусалим, в Святую Землю.

– Но мы ходим вокруг замка, господин.

Никомед тяжело вздыхает и, остановившись, смотрит на слугу.

– Слушай меня внимательно. Иерусалим – это город или просто слово? Как по-твоему?

Рамондо, не раздумывая, отвечает:

– Город.

– «Иерусалим»… Слышишь? Он вышел у меня изо рта. Ты полагаешь, что у меня во рту может поместиться целый город?

Слуга с ошалелым видом смотрит на хозяина.

– Нет, наверно…

– Иерусалим, в который мы сейчас направляемся, – это слово. Да, это Иерусалим, но Иерусалим, так сказать, словесный.

– Не понимаю. То есть я понимаю, что, двигаясь вот так, мы не отходим от замка.

Никомед продолжает путь. Рамондо, немного постояв на месте, хватает мула под уздцы и торопится догнать хозяина. Но он не смирился: