Джеймс Хайнс - Девяносто девять

Что-то торчало из песка прямо под ногами. Грегори наклонился и подобрал маленькую вещицу. Хотя в могильнике было слишком темно, и он не смог прочесть надписи, Грегори понял, что держит в руках упаковку от презерватива, и сразу же вспомнил слова женщины из дома у холма о людях, приходящих сюда по ночам при свете фонарей. Идиотизм сельской жизни? Грегори задумался. А может, просто обычная скука, бич английских сельских подростков, ищущих местечко, где можно без помех заняться «этим»: парни, заигрывающие с девушками, или, возможно, наоборот – девушки, заигрывающие с парнями. Они приходят сюда, в сырую и вонючую темноту древней гробницы, и «расслабляются».

В интересах археологов будущего Грегори бросил обертку от презерватива обратно в песок и зарыл его носком ботинка. Еще одна возможность использовать Силбери – как укромный мотель «Неолитическая погребальная камера». Презерватив в центральном помещении могильника вызвал у Грегори целый поток фаллических ассоциаций. Круг в поле почти полностью совпадал по форме с традиционным обозначением мужского начала, а мегалиты вырывались из земли как древние символы эрекции. Но, конечно, кроме фаллических знаков, здесь имелось и темное закрытое помещение, внутренность кургана с узким вагиноподобным входом, напоминающая женскую утробу, и сам могильник, как будто распростертый в вершинной точке треугольной долины. Грегори, опустив голову, прошел по узкому проходу к древнему оскалу мегалитов у входа в могильник и уселся на небольшой камень за одним из стоячих валунов, стараясь понадежнее укрыться от ветра. Достал из кармана путеводитель, открыл его на форзаце, вытащил ручку, чтобы записать идеи, пришедшие ему в голову, для дальнейшего обсуждения с продюсером: «Длинный могильник как тоннель любви», «Секс, смерть и прогулки по Диснейлендам». Грегори заколебался, ручка застыла над чистым листом. Он много раз и прежде пытался вот так разрушить благоговейное отношение к традиции. В самом деле именно подобное игривое озорство в постмодернистском стиле и стало причиной катастрофы на конференции, посвященной Куку. Нужно вернуться к серьезности и дисциплине, которая могла бы стать совершенно оригинальной и совершенно неожиданной. Необходимо возродиться для новой жизни, явиться словно из ниоткуда. Какое место подойдет для подобного действа больше, чем Силбери?

Он может растянуть свой отпуск до весны, поселиться здесь, познакомиться с обитателями деревни, изучить их обычаи и Фэдиции, придуманные или подлинные – все равно. Со временем он станет частью местного сообщества. Бармен перестанет краснеть и объяснит ему смысл и содержание фотографий мл стене. Человек в кожаной кепке, подмигнув и улыбнувшись, спокойно пропустит его на Стакли-Хилл. Трое работяг поставят ему по кружке пива в пабе, где после определенного, необходимого в подобной ситуации промежутка времени он будет побивать Мика, Теда и Джека в дартс, а женщина из сувенирной лавки будет взирать на победителя с откровенной улыбкой.

А почему бы и нет? Грегори уже приходилось переворачивать направление развития антропологической теории, и ничто не мешает ему повторить этот научный трюк снова. Он их всех поразит: Джо Броди, Стэнли Тулафейла, Кэтрин и Мартина, и многих, многих других. Он совершит нечто такое, чего не совершал никогда раньше, нечто блестящее, вызывающее, нечто, попирающее все нормы и законы. Он поселится в Силбери и займется… полевыми исследованиями! Грегори Эйк восстановит свою репутацию известного этнографа!

Снова начал накрапывать дождь, и Грегори пришлось встать. Однако он был слишком взволнован, чтобы возвращаться в могильник и там укрываться от дождя. В пабе наверняка предоставлялись гостиничные услуги, и он мог бы договориться с барменом на свое проживание там в течение достаточно долгого времени, но это было бы слишком назойливо с его стороны. Игра в дартс каждый вечер быстро надоест. Нужно какое-то местечко потише, место, не до такой степени окруженное вниманием сельских жителей, более уединенное. Естественно, ему сразу же пришла в голову женщина из сувенирной лавки. Сувенирная лавка – вряд ли доходное дело. И, конечно, ее хозяйка будет рада взять жильца и получать с него дополнительные деньги.

Она выходила из дома у подножия холма… А что, если она живет не одна, а с этой бесформенной поселянкой в красной куртке? Такое, несомненно, может стать причиной серьезных неудобств – Грегори не чувствовал большой симпатии к женщине с фермы, – однако в данный момент ему удалось выбросить ее из головы и продолжить фантазии о жизни и работе в деревне. В его нынешней игре воображения было что-то от Д.Г. Лоуренса – смесь сельской пасторали с эротикой. Грегори помогает женщине из сувенирной лавки достать какую-нибудь банку с верхней полки в узкой кладовой, Грегори помогает поднимать тяжелые вещи и тем самым накачивает мышцы, Грегори копает грядки в саду, и грязь набивается ему под ногти, Грегори, обнажив мощную грудь, моется у колонки за домом, а хозяйка – Урсула или Гвиннет – стоит на пороге во фланелевой ночной рубашке, наблюдает за ним, горя от страсти…

Дождь начал громко барабанить по земле и по гравию; Грегори выругался, сунул путеводитель и ручку в карман. Сильный ветер, казалось, горстями бросал капли дождя в лицо Грегори, и ему пришлось спешно ретироваться в могильник, застегнув молнию на куртке и бросив взгляд на часы. Прошло намного больше времени, чем он предполагал. Автобус должен прийти через двадцать минут, он только-только успеет спуститься с холма и вернуться в деревню. Сквозь входное отверстие Грегори глянул на затянутое дождевыми тучами небо. Тьма серого, дождливого дня плавно переходила в темноту сумерек.

– Черт! – произнес он, поднял воротник, сунул руки в рукава куртки и ринулся под дождь.

И остановился как вкопанный на самом верху холма. В сгущавшихся сумерках Грегори увидел, как автобус, тяжело скрипя колесами, отъезжает от деревни в сторону развилки с шоссе.

– Эй! – крикнул Грегори и, забыв обо всем, бросился вниз по тропинке.

Грязь разлеталась от его ботинок во все стороны, волосы окончательно намокли и прилипли к голове. Грегори размахивал руками и кричал, хотя уже понял, что все его крики бесполезны: автобус завернул за угол и выехал на дорогу на Мальборо, с каждой секундой увеличивая скорость, пока наконец красноватые огоньки хвостовых фонарей не исчезли за одним из последних выступов местной возвышенности. Грегори резко остановился посередине холма и едва не упал в навозную кучу. Облачко пара от дыхания висело перед ним в холодном вечернем воздухе, он был по колено забрызган грязью.

Грегори оглянулся на холм и на курган – на длинную темную тень, зловеще вырисовывавшуюся посреди сгущающейся темноты, и ему вдруг ни с того ни с сего вспомнился анекдот Mартина: девяносто девять, девяносто девять, девяносто девять. Грегори обернулся в сторону дороги, взглянув на нее сквозь серую пелену дождя, прислушиваясь к отдаленному, едва различимому звуку удаляющегося автобуса, и выругался долгим, смачным и совсем не банальным ругательством.