Джеймс Хайнс - Девяносто девять

Сумерки быстро сгущались. Необходимо поторопиться, скоро дорога на деревню станет не видна. Он уже с трудом мог различить насыпь и мегалиты. Из всей деревни Грегори видел только пару янтарных огоньков уличного освещения, пробивавшихся сквозь довольно плотные сумерки, и несколько крошечных квадратиков освещенных окон. Дождь вновь немного утих и вскоре перешел в обычную морось, но теперь у Грегори от напряжения и волнения разболелось горло, под курткой его прошиб пот, а холодный, пронизывающий вечерний ветер все дул и дул. Грегори вновь стал спускаться по склону, от отчаяния злобно топая по жидкой грязи и по лужам.

Оказавшись внизу, он заглянул за изгородь во двор красно-кирпичного дома. Козел едва серел в своем загоне посреди вечерней темноты, но красный цвет куртки хозяйки был все еще отчетливо виден. Она работала в саду, согнувшись с лопатой над какой-то грядкой. Грегори даже слышал ее тяжелое усталое дыхание; ни мгновения не раздумывая, он подошел к изгороди.

Женщина подняла голову; в сумерках лицо ее казалось бледным, а зрачки – расширившимися.

– Извините, я вынужден вас побеспокоить, – сказал Грегори, перегнувшись через изгородь.

– Ну что вы, какое беспокойство.

Женщина выпрямилась и вытерла лоб рукавом куртки. Она вроде бы улыбнулась, но, возможно, это ему только показалось.

– Скажите-ка, – произнес Грегори неестественно бодрым голосом, продолжая играть роль янки в Оксфорде, – автобус на Мальборо, который только что ушел, случайно, не последний?

– О боже! – воскликнула женщина. – Боюсь, что последний.

– О боже! – эхом повторил за ней Грегори.

Они взглянули друг на друга и практически мгновенно отвернулись друг от друга.

– Немного позже будет еще автобус на Девайз, – сказала она, взглянув на дорогу, – но боюсь, что вы не сможете оттуда сегодня добраться до Мальборо.

– Дело в том, что в Мальборо-то мне особенно и не нужно. Мне надо доехать до Солсбери, – сказал Грегори, прибавив некое подобие хрипловатой усмешки.

– О боже! – Пауза. – Вот так незадача! Грегори тяжело вздохнул.

– Наверное, у кого-нибудь в деревне есть машина. Я заплачу, если меня довезут до места.

Странный образ тут же предстал перед его мысленным взором: он сидит на краю прицепа, болтая ногами, а трактор тащит прицеп до Солсбери,

Женщина облокотилась на лопату.

– У меня-то у самой, боюсь, машины нет…

– Жаль.

– А сегодня к тому же «Семь сестер», видите ли. Чтобы доехать до Солсбери и вернуться, надо потратить целых два часа. Не думаю, что кто-то сегодня согласится на такое.

Сердце Грегори бешено забилось при упоминании о Плеядах.

– Семь сестер? – переспросил он.

Женщина сбилась и попыталась замять тему, что еще больше подогрело интерес Грегори. Он сразу же вспомнил фотографии в пабе.

– Это… гм… ежегодные соревнования по игре в дартс, – сказала женщина. – В пабе.

Даже в темноте Грегори почувствовал, что женщине вдруг по какой-то непонятной причине стало неловко и что ей явно не хочется продолжать разговор на затронутую тему.

– В самом деле? – переспросил Грегори, внезапно подумав, что опоздание на автобус из серьезной неудачи может обернуться заманчивой возможностью получить ценнейшую информацию.

Он вспомнил об обнаженном парне на фотографиях, разрисованном, словно татуированный вождь какого-нибудь дикарского племени. Вспомнил и о мужчине в кожаной кепке, косившем траву на вершине Стакли-Хилл. Людей туда, по его словам, пускали пару раз в году. Конечно, трудно сказать, где были сделаны снимки, но искусственный холм представляется вполне подходящим местом для этого. Возможно, каждый год по традиции победитель в соревнованиях в дартс должен предстать обнаженным. Или проигравший…

– У вас какой-то праздник, не так ли? – спросил Грегори.

– О, вряд ли это можно назвать праздником. – Женщина подняла лопату на фут или два и вяло воткнула ее в землю. – Скорее… скорее… шумная вечеринка. Довольно неприятная к тому же, если хотите знать мое мнение.

Чувствовалось, что она жалеет о том, что вообще упомянула о празднике.

– Ну что ж, в таком случае есть ли кто-либо в вашей деревне, кто предоставляет ночлег приезжим? – Он улыбнулся, постаравшись, чтобы женщина смогла разглядеть его улыбку в темноте. – Меня интересуют всякого рода народные праздники. Мне бы очень хотелось на нем поприсутствовать.

– Нет-нет, не стоит, – поспешно возразила женщина и затем добавила: – Откровенно говоря, это довольно скучно. И слишком шумно. Вы всю ночь не сомкнете глаз.

– А может быть, я тоже присоединюсь, – улыбаясь, сказал Грегори. – Я неплохо играю в дартс.

Женщина вздохнула.

– Боюсь, что приезжих не допускают. Там бывают только местные, видите ли. – Она пристально всматривалась в него, однако из-за уже практически полной темноты выражение ее лица оставалось для Грегори загадкой. – Единственное место в деревне, где вы смогли бы остановиться, – это наш паб, – продолжала она, – но сегодня он будет забит до отказа местными.

– Жаль, жаль, – произнес Грегори, уже обдумывая, как он будет беседовать с барменом и чем станет его умасливать. – Ну что ж, спасибо за помощь.

Он отвернулся и проследовал к воротам в поле, начал возиться с замком и тут услышал, что женщина снова окликает его.

– Откровенно говоря, – сказала она, – время от времени я предоставляю ночлег приезжим. Я могла бы и вас разместить.

Грегори заколебался.

– Телевизора у меня, конечно, нет, но вот свободная комната найдется. И я могу приготовить вам неплохой ужин.

Какое милое приглашение, подумал Грегори. Женщина явно смущалась, предлагая ему ночлег, словно она ему в каком-то смысле навязывалась. Но в ее голосе не было тех стальных ноток, характерных для жительниц Лондона, намека на то, что, улыбаясь вам, в глубине души они уже над вами смеются.

– А вы разве сами не идете… на праздник или как он у вас там называется?

– О нет, – произнесла женщина нараспев. – Такие штуки не для меня.

Грегори хотел было задать ей вопрос, а почему, собственно, нет? Что, это исключительно мужское мероприятие? На фотографиях он видел и женщин. Может, ее исключили по какой-то причине? Вновь пробудившаяся осмотрительность практического исследователя заставила его придержать язык. Грегори пришло в голову, что от человека, чувствующего себя непричастным к местным традициям, тем не менее живущего среди них, он сможет узнать о здешних обычаях значительно больше, чем от кучки угрюмых поселян, особой приветливости к нему не проявивших. Да и какой смысл сейчас отправляться в деревню, чтобы, получив от ворот поворот, опять пешком возвращаться сюда? В любом случае ему где-то надо переночевать.