Ахмед Рушди - Сатанинские стихи

«Я схожу с ума, — думал Джибрил. — Она умирает, но я теряю разум». Луна поднималась, и дыхание Розы было единственным звуком в комнате: храп при вдохе и тяжелый, с тихим похрюкиванием, выдох. Джибрил попытался встать со стула и обнаружил, что не может. Даже в этих интервалах между видениями его тело оставалось невыносимо тяжелым. Как будто валун водрузили ему на грудь. [748]И образы, прибывая, оставались спутанными, и в один момент он был на сеновале в Лос-Аламосе, занимаясь любовью с нею, пока она мурлыкала его имя, раз за разом, Мартин Крест , [749] — а в следующий миг она игнорировала его средь бела дня под бдительным взглядом некой Авроры дель Соль, — так что не было никакой возможности отличить желаемое от действительного или беспристрастные реконструкции от конфессиональных истин, — ибо даже на смертном одре Роза Диамант не знала, как рассматривать эти истории.

Лунный свет струился в комнату. Он бил в лицо Розы и, казалось, просачивался прямо сквозь нее, и в самом деле Джибрил мог различить ажурную вышивку на ее наволочке. Затем он увидел Дона Энрико и его друга, пуританского и неодобрительного доктора Бабингтона, стоящими на балконе: столь явственно, как только можно было пожелать. Ему пришло в голову, что видения растут в своей четкости по мере того, как Роза становится все более и более слабой: исчезая сама, она, можно сказать, меняется местами с призраками. Еще он понял, что от этого зависели и другие симптомы: его боли в животе, его каменная тяжелость, — и он испугался за свою собственную жизнь тоже.

— Вы хотели, чтобы я сфальсифицировал свидетельство о смерти Хуана Хулио, — говорил доктор Бабингтон. — Я сделал это по нашей старой дружбе. Но так делать было неправильно; и результат я вижу перед собой. Вы защитили убийцу, и это, возможно, останется на Вашей совести, которая будет поедать Вас. Возвращайтесь домой, Энрико. Возвращайтесь домой и забирайте эту Вашу жену от греха подальше.

— Я дома, — отвечал Генри Диамант. — И я закрою глаза на Ваши слова о моей жене.

— Где бы ни осели англичане, они никогда не покидают Англию, — заметил Бабингтон, исчезая в лунном сиянии. — Если, подобно Доне Розе, они не влюбляются.

Облако пересекло лунный свет, и лишь теперь, когда балкон был пуст, Джибрил Фаришта сумел, наконец, подняться со стула и встать на ноги. Ходить было тяжело, словно за ногой волочилась на цепи гиря, но он добрался до окна. Со всех сторон, насколько хватало взора, виднелся гигантский чертополох, колеблющийся на ветру. Вместо моря был теперь океан чертополоха, простирающийся до горизонта: высокого чертополоха в рост взрослого человека. Джибрил слышал, как неясный голос доктора Бабингтона бормочет ему в ухо: «Первой бедой был чертополох на пятьдесят лет. Прошлое, кажется, возвращается». Он видел женщину, бегущую сквозь густые, пульсирующие заросли, босую, с распущенными темными волосами. «Она сделала это, — голос Розы отчетливо прозвучал позади него. — Изменив ему со Стервятником и превратив его в убийцу. Он не мог взглянуть на нее после этого. О, она сделала все правильно. Очень опасно все, все это. Очень». Джибрил терял из виду Аврору дель Соль, скрывающуюся в чертополохе; один мираж затенял другой.

Он почувствовал, как что-то схватило его, закружило и швырнуло на спину обратно в квартиру. Никого не было видно, но Роза Диамант сидела, вытянувшись в струнку в постели, уставившись на него широко распахнутыми глазами, давая ему понять, что она оставила надежду держаться за жизнь и нуждалась в нем, чтобы он помог в ее последнем раскрытии. Как с бизнесменом из его сновидений, он чувствовал себя беспомощным, невежественным… Она, казалось, знала, как вытягивать из него образы. Связывая этих двоих, пупок в пупок, между ними появился сияющий шнур.

Вот он позволил лошади напиться из пруда в бесконечности чертополоха, и она появилась верхом на своей кобыле. Вот он обнимает ее, снимая с нее одежды и распуская ей волосы, и вот они занимаются любовью. Вот она шепчет: как ты можешь любить меня, я настолько старше тебя, и он говорит утешительные слова.

Вот она поднялась, оделась, поехала дальше, тогда как он остался там, его тело вялое и теплое, и он упустил момент, когда женская рука достала из чертополоха и воспользовалась его ножом с серебряной рукоятью…

Нет! Нет! Нет, не тот путь!

Вот она подъехала к пруду, возле которого он находился, и в тот момент, когда она спешилась, нервно глядя на него, он бросился на нее, он сказал ей, что не в силах больше терпеть ее отказов, они упали на землю вместе, она закричала, он разодрал ее одежды, и ее руки, царапающие его тело, натолкнулись на рукоятку ножа…

Нет! Нет, никогда, нет! Не тот путь: здесь!

Вот эти двое занимаются любовью, нежно, с долгими неторопливыми ласками; и вот третий наездник появляется у водоема, и любовники торопливо разъединяются; вот Дон Энрико вытаскивает маленький пистолет и целится в сердце своего соперника,

— и он чувствовал, как Аврора пронзает его сердце, раз за разом, это — за Хуана, а это — за то, что бросил меня, а это — за твою большую английскую шлюху,

— и он чувствовал нож своей жертвы, входящий в его сердце, когда Роза наносила ему удар, раз, другой и снова,

— и после того, как пуля Генри убила его, англичанин взял нож мертвеца и вонзил его, множество раз, в кровоточащую рану.

На этом Джибрил, громко закричав, потерял сознание.

Когда он пришел в себя, старуха в кровати разговаривала сама с собой: так мягко, что он едва разбирал слова.

— Пришел памперо, [750]юго-западный ветер, выкорчевывающий чертополох. Тогда они нашли его, или это случилось раньше.

Последняя история. Как Аврора дель Соль плевала в лице Розе Диамант на похоронах Мартина де ла Круза. Как было устроено, что никто не будет преследоваться за убийство, если Дон Энрико возьмет Донну Розу и немедленно вернется в Англию. Как они садились на поезд у станции Лос-Аламос и люди в белых костюмах и шляпах-борсалино [751]стояли на платформе, дабы удостовериться, что они действительно уехали. Как, едва поезд тронулся, Роза Диамант открыла сумку, стоящую на соседнем сиденье, и сказала вызывающе: Я прихватила кое-что. Небольшой сувенир. И развернула сверток ткани, чтобы показать среброрукоятный нож гаучо.

— Генри умер в первую зиму дома. Потом не случилось ничего. Война. Конец. — Она помолчала. — Уменьшиться до этого, после той необъятности. Это непереносимо. — И, после новой паузы: — Все сжимается.

Лунный свет изменился, и Джибрил почувствовал, как вес его исчезает столь быстро, будто он смог бы проплыть под потолком. Роза Диамант лежала неподвижно, закрыв глаза; ее руки покоились на скомканном покрывале. Она выглядела: нормально . Джибрил понял, что не осталось ничего, мешающего ему выйти за дверь.