Далия Трускиновская - Коломбине дозволено все

Кологрив и сопровождающие его лица становятся в очередь. Лариса продолжает творить Ритуал, а сама поглядывает на Кологрива. Он высок, он статен, он вальяжен, пиджак из ярко-рыжей замши картинно распахнут, и импортный свитер облегает выпуклую грудь. Лицо у него открытое, глаза ясные, улыбка живая, и есть в нем тот шик, на который мгновенно реагируют все женщины, даже пенсионного возраста.

Недостаток у Кологрива только один. Кологрив женат.

Стало быть, завязка такова: героиня увлечена одним, а замуж почему-то собралась за другого. Теперь сюжет может развиваться двояко. Либо она смиряется и становится верной женой Соймонова, всю жизнь тоскуя по Кологриву. Либо в последнюю минуту удирает из-под венца, сохраняя безупречную верность возлюбленному.

А если ни то, ни другое, что же тогда?

Напившись кофе, Лариса и Марианна отправились к себе в редакцию. Там они обнаружили Зою, уже успевшую получить зарплату.

Лариса, Зоя, Марианна и отсутствующая в эту минуту Людмила составляли первую смену корректуры.

А поскольку начальницей обеих смен была Лариса, то следовало бы взять у нее интервью по правилам современной журналистики. То есть начать с микроклимата и так называемого распределения ролей в коллективе.

И вот что ответила бы подстегнутая наводящими вопросами Лариса:

– Роли, которые мы волей-неволей играем, или, точнее, образы, в которых нас воспринимают окружающие, приблизительно таковы. Зоя – женщина исключительно домашняя, Марианна – книжная девочка, Людмила – балованное дитя, поскольку самая младшая. Во второй же смене, которую мы часто зовем вражьей сменой, имеются:

Римма – творческая женщина, которая три раза в год публикует подборку своих стихов, мечтает о сборнике, и на этом основании окончательно отказалась следить за своей внешностью. Эрнестина – модная женщина, Ольга – умудренная опытом женщина, и, наконец, Регина – скандальная женщина. В силу этого она оказалась главой вражьей смены, но по части синтаксиса здорово хромает.

Наша домашняя женщина – самая старшая, ей за тридцать, но мы к ней обращаемся на «ты». Это все-таки молодит. У нее двое мальчишек и вечно голодный муж. Воспитывает она их по телефону.

Наша книжная девочка заменяет нам энциклопедический словарь. Судите сами, достоинство это или недостаток? То же могу сказать о ее полноте. Судите сами, недостаток это или достоинство? А лицо у нее приятное.

Наше балованное дитя считает себя красавицей. Переубедить ее трудно. Мы как-то с Марианной и Зоей насчитали у нее шесть недостатков. И одного из них хватило бы, чтобы назвать женщину каракатицей! Но мужчины – глупый народ. Видимо, как раз недостатки их и привлекают. А что у Людмилы за душой, кроме внешности, я не знаю.

Вот такой ответ на предполагаемые вопросы дала бы Лариса, и из него бы следовало, что она давно разложила по полочкам достоинства и недостатки своих коллег, смирилась и с теми и с другими, хорошо ладит с Зоей, сносно – с Марианной, а Людмилу почему-то недолюбливает.

Себя Лариса считает деловой женщиной. И впрямь – руководя таким пестрым коллективом, поневоле станешь деловой…

Лариса с Марианной и Зоя могли бы зайти в корректорскую. Но как раз был период пикировки с вражьей сменой из-за пропавшей щетки для волос и не дошедших до адресатов телефонных звонков.

Даже не зайдя поздороваться, Лариса, Марианна и Зоя прямо в коридоре принялись рассказывать сны.

Неизвестно, с каких времен это повелось, но каждый рабочий день в первой смене начинался именно с этого. И даже, встретившись в свой выходной, не смогли коллеги отказаться от любимого развлечения.

Ларисе приснилось, как она сдает кастрюлю со вчерашним борщом в камеру хранения. Марианна видела обычно сюжетные сны, соответственно прочитанной на ночь книге. На сей раз ее почтила визитом Екатерина Вторая – слезно жаловалась на Потемкина.

Зоя несколько раз порывалась прервать рассказчиц, намекая, что их сны не идут ни в какое сравнение с ее сном. Наконец ей дали слово.

ЗОЯ. Стою я в корректорской, разбираю гранки. Главное, все как наяву. Телефон звонит, Людка говорит, что на полчаса опоздает. Словом, полное ощущение реальности. И тут входит Кологрив…

Лариса на всякий случай окаменела. Но Зоя вместо продолжения замолчала. По коридору проходила врагиня корректуры номер один – корреспондент Елена, написавшая за последние полгода штук пять докладных и распространившая несколько совершенно гнусных сплетен. Переждав, Зоя продолжала.

ЗОЯ. Ну вот, входит Кологрив с авоськой, а в авоське штук пять капустных кочанов, еле тащит. И говорит: «Зоя, надо будет сделать голубцы». Я, разумеется, спрашиваю, зачем ему понадобилось такое бешеное количество голубцов. А он говорит – на нашу свадьбу, мы же всю редакцию в гости позовем. Яспрашиваю – так это вы, значит, мне предложение делаете? А он говорит, что да, он меня давно наметил.

Неизвестно, как события развивались дальше – во-первых, Лариса с Марианной принялись хохотать, а во-вторых, в дверях своего кабинета внезапно возник Кологрив, и до того кстати, что все три корректорши дружно захлебнулись хохотом.

Кологрив, щурясь, торопливо окинул взором мрачноватый коридор и заметил Ларису. Физиономия его оживилась и сделалась такой, словно снизошло на него долгожданное озарение. Но соорудил немедленно Кологрив солидное выражение лица и сказал отрешенно-начальственным тоном:

– Лариса Николаевна, зайдите, пожалуйста, ко мне в кабинет.

И что же тут произошло? Сумочка выпала из Ларисиных рук? Румянец опалил щеки? Ничуть! Как подобает Прекрасной Даме, Лариса даже бровью не повела, а с достоинством проследовала куда велено. Когда дверь закрылась, Зоя и Марианна переглянулись.

ЗОЯ. Из-за той ошибки, что ли? Наконец-то добрались!

МАРИАННА. Это у Людмилочки уже второй ляп за месяц.

ЗОЯ. Опять допрыгается до выговора.

Зоя и Марианна стали ждать Ларису. Прежде всего, негоже бросать коллегу в момент выговора – а она, как старшая в смене, отвечала за Людмилины ляпы. А потом, следовало продемонстрировать свою солидарность.

Но не о выговоре зашла речь в кологривском кабинете.

Об ошибке он, конечно, знал. Читатель нынче пошел такой, что стоит ему заметить в газете опечатку, как, позабыв о гуманности, хватает он телефонную трубку, трезвонит в редакцию и сообщает о ляпе почему-то с неподдельным восторгом в голосе.

Будучи еще сотрудником секретариата, Кологрив намастачился отвечать на подобные звонки следующей жуткой формулировкой:

– Да, мы в курсе, благодарим, виновные расстреляны.

И, не дожидаясь реакции онемевшего звонителя, клал трубку.