Юстейн Гордер - Мир Софии

— В старину ловить рыбу отправлялись в лодке, теперь ее добывают на громадных траулерах.

— Ты уже затронула следующую ступень базиса, а именно: кому принадлежат средства производства. Все, что относится к организации работы, к разделению труда и владению средствами производства, Маркс называл «производственными отношениями».

— Ясно.

— Итак, мы можем сделать вывод, что политические и идеологические отношения в обществе зависят от способа производства в нем. Неудивительно, что сегодня мы думаем несколько иначе — и придерживаемся несколько иных законов нравственности, — чем это было, например, в феодальном обществе.

— В таком случае Маркс не верил в естественное право, единое на все времена.

— Нет, решение вопроса о том, что хорошо с точки зрения морали, зависит, по Марксу, от базиса конкретного общества. Например, далеко не случайно, что в старой (крестьянской) общине пару для женитьбы или замужества подыскивали детям родители: помимо всего прочего, нужно было учитывать, кто станет наследником усадьбы. В современном крупном городе социальные условия совсем другие. Здесь можно встретить своего суженого (суженую) в гостях или на дискотеке, а со временем, если ты достаточно влюблен, не столь уж трудно найти жилье для двоих.

— Я бы не потерпела, если б мои родители решали, за кого мне выходить замуж.

— Конечно, ты ведь тоже дитя своего времени. Маркс подчеркивает, что, поскольку вся история представляет собой борьбу классов, чаще всего решающая роль в определении правильного и неправильного, хорошего и дурного принадлежит господствующему классу. Иначе говоря, в истории все зависит прежде всего от того, кому принадлежат средства производства.

— А разве мысли и идеи не участвуют в исторических изменениях?

— И да и нет. Маркс понимал, что и надстройка может воздействовать на базис, но он отрицал за ней способность иметь собственную, независимую историю. То, что двигало историю от древнего рабовладельческого общества к сегодняшнему, индустриальному, определялось в первую очередь изменениями базиса.

— Да, ты уже говорил.

— Во всех фазах истории наблюдалось противостояние двух господствующих общественных классов, утверждал Маркс. В древнем рабовладельческом обществе противостояли друг другу свободные граждане и рабы, в средневековом феодальном обществе — феодалы и крепостные крестьяне, а впоследствии — аристократы и буржуа. Но в эпоху самого Маркса, которую он называет буржуазным, или капиталистическим, обществом, такое противостояние наблюдается прежде всего между капиталистами и рабочими, или пролетариями. Другими словами, речь идет о противостоянии тех, кто владеет, и тех, кто не владеет средствами производства. Если же «правящий класс» не желает отказываться от своей власти, какие-либо изменения возможны лишь с помощью революции.

— А что ты скажешь про коммунистическое общество?

— Маркса особенно интересовал переход от капиталистического общества к коммунистическому. Он также подробно анализирует капиталистический способ производства. Но прежде чем переходить к этой теме, надо коснуться взглядов Маркса на труд.

— Надо так надо!

— В юности, до того как Маркс стал коммунистом, его интересовала проблема человеческого труда. Рассмотрением сходных вопросов занимался и Гегель, который считал отношения между человеком и бытием двусторонними, или «диалектическими»: изменяя бытие, человек и сам подвергается изменению. Или, если выразить ту же мысль иначе: работая, человек входит в бытие и влияет на него, но в процессе труда бытие тоже проникает в человека и влияет на его сознание.

— Скажи мне, какая у тебя работа, и я скажу тебе, кто ты.

— Если кратко, в этом и состоит суть Марксовой идеи. То, как мы трудимся, влияет на наше сознание, а сознание в свою очередь влияет на наш труд. Ты можешь сказать, что это отражает взаимоотношения между «рукой» и «духом». Вот почему человеческое познание тесно связано с трудом.

— Наверное, не очень приятно быть безработным.

— Да, человек, не имеющий работы, чувствует себя опустошенным, что подметил еще Гегель. И для Гегеля, и для Маркса работа — нечто положительное, тесно связанное с понятием человека.

— Значит, быть рабочим уже само по себе нечто положительное?

— Изначально — да. Но именно по этому поводу Маркс подвергает капиталистический способ производства уничтожающей критике.

— Расскажи!

— При капиталистической системе рабочий трудится на другого, а потому работа становится чем-то вне его, перестает принадлежать ему самому. Рабочий отчуждается от своего труда — и таким образом отчуждается от самого себя, утрачивает свою человеческую сущность. Пользуясь выражением Гегеля, Маркс говорит, что рабочий подвергается отчуждению.

— У меня есть тетя, которая больше двадцати лет проработала на фабрике упаковщицей конфет, так что мне легко понять, что ты имеешь в виду. По ее словам, каждое утро она идет на работу с ненавистью.

— Но если она ненавидит свою работу, София, она должна отчасти ненавидеть и себя.

— Конфеты она, во всяком случае, ненавидит.

— В капиталистическом обществе работа организована таким образом, что рабочий, по сути дела, занят рабским трудом для другого общественного класса. Рабочий фактически отдает свою рабочую силу — а с ней и свою человеческую жизнь — буржуазии.

— Неужели положение вправду настолько ужасно?

— Мы с тобой говорим о Марксе, а значит, должны исходить из условий общественного развития, существовавших в середине XIX века. В этом случае ответить на твой вопрос можно только: «Да». Рабочий зачастую проводил двенадцатичасовой рабочий день в неотапливаемом цеху. Из-за мизерной оплаты труда работать вынуждены были даже дети и беременные женщины, так что социальные условия порой были просто невыносимы. Во многих местах часть заработка выдавалась дешевой водкой, а женщины под давлением обстоятельств продавали себя «хозяевам города». Короче говоря, именно в той области, которая призвана свидетельствовать об аристократизме человека, то есть в области труда, рабочий был низведен до положения скотины.

— Меня прямо зло берет.

— Вот и Маркса брало зло. В то же время дети буржуазии имели возможность принять полезную для здоровья ванну, а потом в просторных теплых комнатах поиграть на скрипке или посидеть за фортепиано, чтобы затем съесть обед из четырех блюд. Впрочем, скрипкой и фортепиано нередко угощали и по вечерам, после верховой прогулки.