Юстейн Гордер - Мир Софии

— Тут уж ничего не поделаешь.

София издалека отметила, что Йорген пытается расстегнуть на Йорунн белую блузку, основательно запачканную зеленью. Сама Йорунн возилась с его ремнем.

— Хорошо бы вы не простудились, — сказала фру Ингебригтсен.

София беспомощно посмотрела на Альберто.

— Да, дела разворачиваются быстрее, чем я думал, — произнес тот. — Нам надо поскорей выбираться отсюда. Но сначала я должен произнести небольшую речь.

София похлопала в ладоши.

— Пожалуйста, вернитесь за стол. Альберто хочет сказать речь.

Все, за исключением Йорунн и Йоргена, потянулись к столу и расселись по местам.

— Подумать только, вы действительно собираетесь произнести речь? — спросила Хелена Амуннсен. — Очень мило с вашей стороны.

— Спасибо.

— Я слышала, вы еще любите прогулки! Конечно, это очень важно — держать себя в форме. По-моему, особенно приятно гулять с собакой. Вашу собаку, кажется, зовут Гермесом?

Альберто встал со стула и постучал по чашке.

— Дорогая София! — начал он. — Я не забыл, что у тебя философический прием, а потому хочу держать философскую речь.

Его сразу же прервали аплодисментами.

— Надеюсь, наша разнузданная компания не станет возражать против некоторой доли здравого смысла. Но прежде давайте еще раз поздравим новорожденную с пятнадцатилетием!

Не успел Альберто договорить, как послышался шум самолета, который на небольшой высоте пролетел прямо над садом. За самолетом тянулось длинное полотнище с надписью: «Поздравляем с днем рождения!»

Это вызвало новый взрыв аплодисментов.

— Я же говорила! — воскликнула фру Амуннсен. — Этот человек умеет не только запускать фейерверки.

— Спасибо, но это сущие пустяки. За последние полтора месяца мы с Софией проделали основательную философскую работу и теперь хотим сообщить вам, к чему мы пришли. Мы хотим поделиться главной тайной нашего бытия.

Гости сидели настолько тихо, что слышали в наступившей паузе и пение птиц, и доносившееся из кустов невнятное причмокиванье.

— Продолжай! — попросила София.

— В результате тщательного философского анализа — который растянулся от первых греческих философов до современности — мы обнаружили, что существуем в сознании некоего майора. В настоящее время он находится в Ливане и служит наблюдателем в миротворческих силах ООН, но он написал о нас книгу для своей оставшейся в Лиллесанне дочери, Хильды Мёллер-Наг. Хильде исполнилось пятнадцать лет в один день с Софией. Проснувшись рано утром пятнадцатого июня, Хильда обнаружила эту книгу обо всех нас на тумбочке рядом с кроватью. Если говорить точнее, книга эта представляет собой толстую папку с металлическими колечками, в которой, как подсказывают Хильде ее пальцы, осталось всего несколько десятков страниц.

Среди гостей стало распространяться тревожное возбуждение.

— Иными словами, все мы существуем лишь в виде развлекательной программы ко дню рождения Хильды Мёллер Наг, поскольку сочинены майором для обрамления его учебника философии. Это, в частности, означает, что ждущий у ворот белый «мерседес» не стоит ломаного гроша. В предлагаемом контексте он пустяк — один из множества белых «мерседесов», что вертятся в голове у бедного майора, который в эту самую минуту спрятался в тень пальмы, чтобы его не хватил солнечный удар. В Ливане, друзья мои, сейчас жара.

— Чепуха! — вскричал финансовый советник. — Чистейшей воды вздор!

— Каждый волен говорить, что хочет, — не унимался Альберто. — На самом деле чистейшей воды вздор — наше с вами сборище. Некоторый здравый смысл присутствует только в моей речи.

В ответ на это советник вскочил с места.

— Мы в поте лица зарабатываем свой хлеб, пытаясь к тому же застраховаться от всяких неожиданностей. А тут является какой-то лодырь и хочет под прикрытием философских рассуждений разрушить наш мир!

— От таких философских прозрений, — подтвердил Альберто, — и впрямь не существует никаких страховок, господин финансовый советник. Речь идет о катастрофе, которая хуже стихийного бедствия. Обычные страховки, как вам прекрасно известно, не действуют и против стихийных бедствий.

— Это не стихийное бедствие.

— Нет, это экзистенциальная катастрофа. Если вы заглянете в кусты смородины, вам станет яснее, что я имею в виду. В общем, застраховаться от разрушения вашей действительности так же невозможно, как застраховаться от потухшего солнца.

— Неужели смириться? — спросил отец Йорунн, глядя на жену.

Та покачала головой.

— Грустно, — сказала Хелена Амуннсен, тоже качая головой. — А мы-то старались…

Молодежь, однако, не спускала глаз с Альберто. Подростки часто восприимчивее к новым идеям и веяниям, чем люди бывалые.

— Мы хотим еще послушать Альберто, — сказал кудрявый светловолосый мальчик в очках.

— Спасибо на добром слове, но говорить особенно не о чем. Когда приходишь к выводу, что ты всего лишь иллюзия в грезящем сознании другого человека, тогда, по-моему, разумнее молчать. Напоследок могу только порекомендовать всем ребятам пройти хотя бы небольшой курс истории философии. С его помощью вы разовьете в себе критическое отношение к окружающему миру, в том числе к ценностям, важным для ваших родителей. Если я и пытался чему-то научить Софию, так это умению мыслить критически или, по выражению Гегеля, «через отрицание отрицания».

Советник продолжал стоять, постукивая пальцами по столешнице.

— Этот агитатор хочет сокрушить все здравые установки, которые школа, церковь и мы, родители, внушаем подрастающему поколению. А ведь будущее принадлежит им, нашим отпрыскам, к ним же со временем перейдет нажитое нами имущество. Если этого человека немедленно не удалят отсюда, я позвоню семейному адвокату. Он примет должные меры.

— От ваших мер никому не будет ни жарко ни холодно, потому что вы всего-навсего фикция. Кстати, мы с Софией и так собираемся покинуть компанию. Курс философии не был чистой теорией, он имел и практическую направленность. В соответствующее время мы просто-напросто испаримся, и этот кунштюк позволит нам исчезнуть из сознания майора.

Хелена Амуннсен взяла дочь за руку.

— Ты что, уезжаешь от меня, София?

Обняв маму, София подняла взгляд на Альберто. — Ну вот, мама огорчилась…