Юстейн Гордер - Мир Софии

Став рядом со спортивным автомобилем, они принялись ждать. Буквально через несколько минут показался едущий на велосипеде мальчик. У них на глазах он свернул с тротуара и, проехав прямо сквозь красную машину, вырулил на мостовую.

— Вот видишь! Машина действительно наша!

Альберто распахнул правую дверцу.

— Позвольте подвезти вас! — сказал он, и София забралась на переднее сиденье.

Сам он сел за руль. Ключ зажигания оказался на месте, Альберто повернул его — и автомобиль завелся.

Спустившись по Хиркевейен, они вскоре выехали на шоссе в сторону Драммена и, оставив позади Осло, покатили на юг. Они миновали Люсакер, затем Саннвику. Чем больше они удалялись от столицы, тем чаще видели огромные костры, какие обычно жгут в Иванов день.

— Сегодня солнцеворот, София, самая середина лета. Разве это не замечательно?

— И в открытой машине так приятно обвевает ветерком. Неужели нас и правда никто не видит?

— Только наши собратья. Возможно, мы встретим кого-нибудь из них. Который час?

— Полдевятого.

— Тогда поищем более короткий путь. Да и невозможно больше тащиться за этим трейлером.

И Альберто свернул прямо на бескрайнее хлебное поле. Оглянувшись, София увидела сзади широкую полосу примятой пшеницы.

— Завтра тут будут говорить, что по полю гулял ветер, — сказал Альберто.

Приземлившись в копенгагенском аэропорту Каструп, майор Альберт Наг посмотрел на часы: половина пятого, суббота, 23 июня. День сегодня начался рано и весь прошел в дороге. Сюда Альберт прибыл из Рима, и теперь ему оставался последний перелет, из Дании в Норвегию.

Паспортный контроль Альберт Наг проходил с гордостью. В форме миротворческих сил ООН он представлял не одного себя и не одну свою страну. Он представлял международный правопорядок, то есть вековую традицию, которая постепенно распространялась на весь земной шар.

С собой у него была только висевшая через плечо сумка, остальной багаж он сдал еще в Риме. Здесь от него требовалось лишь помахать красным паспортом и бросить таможне: «Nothing to declare» («Предъявлять нечего»).

До отправления самолета в Кристиансанн у майора Альберта Нага было свыше трех часов. Нужно было запасти подарки семье. Впрочем, самый большой подарок в своей жизни он послал Хильде около двух недель назад. Марит положила подарок ей на тумбочку, чтобы Хильда увидела его, как только проснется. С тех пор майор говорил с дочерью всего однажды — поздно вечером в день ее рождения.

Купив норвежские газеты, Альберт сел в баре и заказал чашку кофе. Не успел он пробежать глазами заголовки, как из громкоговорителя донеслось:

«Личное послание для Альберта Нага. Просим Альберта Нага подойти к стойке компании САС».

Что такое? По спине Альберта пробежал холодок. Не отзывают же его обратно в Ливан… Может, дома что-то стряслось?

Вскоре он уже стоял у справочной.

— Я — Альберт Наг.

— Будьте любезны! Вам срочное письмо.

Он торопливо вскрыл конверт. В этом конверте лежал другой, поменьше, на котором было написано: «Копенгаген, аэропорт Каструп, справочное бюро САС (для майора Альберта Нага)».

Альберт совсем разволновался. Он разорвал маленький конверт. Внутри лежала записка:

Дорогой папа! От души поздравляю тебя с возвращением из Ливана. Как ты понимаешь, я не могла дождаться, пока ты приедешь домой. Прости, что пришлось вызывать тебя по радио. Так было проще.

P. S. Огорчительное известие: финансовый советник Ингебригтсен требует от тебя возмещения убытков в связи с аварией угнанного у него «мерседеса».

P. P. S. Когда ты приедешь, я, скорее всего, буду сидеть в саду. Впрочем, надеюсь дать знать о себе раньше.

P. P. P. S. Мне делается жутко, если я подолгу сижу в саду. В таком месте того гляди провалишься сквозь землю.

Прежде всего майор Альберт Наг изобразил улыбку, хотя манипуляции дочери ему отнюдь не понравились. Он предпочитал сам распоряжаться своей жизнью. А эта разбойница сидит себе в Лиллесанне и гоняет его по Каструпскому аэропорту! Как она это устроила?

Сунув конверт в нагрудный карман, Альберт пошел пройтись по широкому проходу со множеством торговых точек. Он как раз собирался завернуть в магазинчик датских продуктов, когда на глаза ему попался маленький конверт, прилепленный к его витрине. На конверте жирным фломастером было выведено: «МАЙОРУ НАГУ». Альберт оторвал конвертик и вскрыл его.

Личное письмо майору Альберту Нагу, Каструпский аэропорт, магазин датских продуктов

Дорогой папа! Очень прошу тебя купить датской салями, желательно килограмма два. Мама наверняка обрадуется коньячной колбасе.

P. S. Не следует пренебрегать также лим-фьордской икрой [58] .

Альберт огляделся по сторонам. Она что, где-то рядом? Неужели Марит подарила ей деньги на поездку в Копенгаген, чтобы встретить его? Почерк был точно Хильдин…

Ооновский наблюдатель вдруг почувствовал, что сам попал под наблюдение… или стал радиоуправляемой игрушкой в руках ребенка.

Он зашел в магазин и купил двухкилограммовую салями, коньячную колбасу и три банки лим-фьордской икры, затем не спеша направился вдоль линии магазинов дальше. Он давно решил купить Хильде и обычный подарок. Может, калькулятор? Или лучше транзистор? Точно, транзистор.

Подойдя к магазину электротоваров, он и тут обнаружил прикрепленный к витрине конверт. «Самый интересный магазин в Каструпе (для майора Альберта Нага)» — было написано на нем. В записке, вложенной в белый конверт, он прочитал следующее:

Дорогой папа! Мне нужно передать от Софии привет и большое спасибо за портативный телевизор с радиоприемником, который ей подарил на день рождения добрый папа. Это, конечно, пустяки, но все равно очень трогательно. Должна признаться, что я разделяю Софиин интерес к таким пустякам.

P. S. Подробные инструкции висят также на витрине продуктового магазина и отдела беспошлинных товаров, где продают вино и сигареты (если ты еще там не был).

P. P. S. Я получила на день рождения деньги и могу добавить 350 крон на портативный телевизор.

Телевизор обошелся в 985 датских крон, но это было ничто по сравнению с тем, как чувствовал себя Альберт Наг, мотавшийся туда-сюда под диктовку своей хитроумной дочери. Здесь она, в конце концов, или нет?

Куда бы майор ни шел, он теперь шарил глазами по сторонам, чувствуя себя шпионом и марионеткой в одном лице. Надо же, его начисто лишили собственной воли!