Чарльз Сноу - Пора надежд

Порою мне доставляло удовольствие лежать ночью без сна. Изредка за окном с ревом и грохотом пронесется по мосту поезд. (В дни налетов немецких цеппелинов мама, бывало, говорила: «Поезда — наши друзья! Мчатся с грохотом по рельсам — значит, все в порядке».) С очередным учебником покончено, — лежишь и ликуешь, потому что ты теперь знаешь его вдоль и поперек. Задаешь себе вопрос и отвечаешь на него, как будто ты уже на экзамене, а потом включишь свет и проверишь, не упустил ли какую-нибудь подробность.

И ночь за ночью я не засыпал, пока бережно не переберу в памяти, словно коллекционер, просматривающий свои гравюры, малейшие подробности того разговора в гостиной Найтов, когда Шейла, гнусавя, произнесла: «Я хочу, чтобы ты пошел на бал».

При мысли о Шейле у меня возникло двоякое, противоречивое желание. С одной стороны, вкусив прелесть этой забавной сцепки и насладившись душевным покоем, я умолял время остановить свой бег: мне хотелось бы вечно лелеять эти драгоценные минуты, это хрупкое счастье, которое могло разбиться от малейшего прикосновения. Но, с другой стороны, мне хотелось уверенности, а не только манящих надежд: я хотел твердо знать, что Шейла — моя, хотел застраховать себя от бесплодной ревности, хотел побольше таких счастливых дней, и готов был пойти на любые муки, лишь бы она принадлежала мне.

В первую встречу после бала разговор наш не выходил за рамки банальностей. Но я был счастлив: ведь мы провели этот час вдвоем, огражденные от всего мира хрустальной оболочкой интимности, настолько, однако, хрупкой, что любой из нас одним словом мог ее разбить.

И это слово при следующей нашей встрече произнесла Шейла. Хоть она и «старалась быть паинькой», тем не менее — впервые после нашего примирения — проговорилась, что у нее появился новый поклонник, который усиленно ухаживает за ней. Она всего один раз пообедала с ним, а он уже требует, чтобы они встречались ежедневно всю будущую неделю.

— И ты будешь встречаться с ним? — спросил я.

— Один раз встречусь, — ответила Шейла.

— А может, не один раз?

— Это зависит от того, насколько он мне понравится. — В голосе у нее послышались упрямые нотки и в глазах появился жесткий блеск.

Я понял, что надо покончить с неясностью раз и навсегда. Жить дальше в вечной тревоге невозможно. Не изменило моего намерения и то, что при расставании Шейла смущенно промолвила:

— Этот молодой человек, наверно, сущая пустышка.

Да, надо покончить с неясностью, сказал я себе. Я обдумал, как повести разговор с Шейлой. Встретиться с ней мы условились в обычном месте. И вот, следуя ее примеру, я написал, что не могу прийти, так как заболел. Что если она навестит меня и попоит чаем? Посуду я достану у квартирной хозяйки.

Вечер в день нашего свидания выдался сумрачный. Я зажег газовую плитку и пустил газ на всю мощность — пламя шипело и ярко светилось в полутемной комнате. Я попробовал работать, но из этого ничего не вышло: сидя на кровати, я чутко прислушивался к шагам, раздававшимся на лестнице.

Но вот послышались шаги Шейлы. «Наконец-то!» — с нетерпением подумал я, хотя опоздала она всего на минуту. Нервы у меня напряглись, как струны рояля. Шейла вошла в комнату — при свете газовой плитки она казалась мраморной статуей.

— Ты мог бы не просить меня насчет чая, — без всяких предисловий сказала она. — Я бы и сама догадалась, что надо напоить тебя.

Мы поцеловались. Я надеялся, что она не заметит, как дрожат мои руки. Шейла дружески потрепала меня по плечу.

— Ну, так что же с тобой стряслось? — опросила она.

— Да ничего особенного, — ответил я. — Немного переутомился, вот и все.

Шейла включила свет.

— Я, видно, никогда не научусь ухаживать за больными, — сказала она. — Послушай, Льюис, если тебя действительно что-то беспокоит, обратись к Тому Девиту. Когда-то этот бедняга считался неплохим доктором.

Я понял, что она сказала это без всякого желания задеть меня. Просто она по наивности считала, что ее знакомство с доктором дело далекого прошлого.

— Ты лежи, — продолжала она, — а я приготовлю чай. Незачем было просить меня об этом!

Она принесла с собой пирожных, хотя сама никогда их не ела, несколько книг и — из эксцентричности — галстук. Предупредительность ее была какая-то надуманная, словно исходила от ребенка, старающегося проявить внимание. Шейла весело поставила на плитку чайник, заварила чай, налила его в чашку и подала мне. Потом снова выключила свет и, сев на стул по другую сторону камина, принялась непринужденно, дружески болтать. Мое волнение тем временем достигло предела. Отвечал я рассеянно, после долгих, пауз, а то и вовсе молчал. Шейла вопросительно взглянула на меня.

— Ты плохо себя чувствуешь?

— Нет.

Руки у меня дрожали так, что я вынужден был ухватиться за спинку кровати.

Шейла снова спросила меня о какой-то книге или каком-то знакомом, но я не расслышал. Кровь бешено стучала у меня в висках. Я не мог больше ждать.

— Шейла, — сказал я. — Выходи за меня замуж.

Она пристально посмотрела на меня, не произнося ни звука. Секунды тянулись так медленно, что я не мог себе представить, сколько времени прошло после моих слов. Потрескивание огня в камине и биение собственного сердца гулом отдавались у меня в ушах.

— А на что ты собираешься содержать нас обоих? — спросила наконец Шейла.

Я ожидал чего угодно, только не этого. Слова Шейлы настолько изумили меня, что я даже улыбнулся. Руки у меня перестали дрожать, и я впервые за этот день почувствовал облегчение.

— Мы могли бы немного подождать, — сказал я. — А может, я и нашел бы какой-то выход из положения.

— Я уверена, что нашел бы. Ума тебе не занимать.

— Но не в этом дело, — вскричал я. — Ведь если ты…

— Нет, это тоже важно, — возразила Шейла. — Почему ты считаешь, что я говорю одни только глупости?

— Да потому, что не в этом главное, — настаивал я. — И ты это прекрасно понимаешь!

— Возможно, ты и прав, — нехотя согласилась она.

— Если ты выйдешь за меня замуж, я найду выход из положения, — заверил я ее.

— Ты это серьезно говоришь?

— Неужели ты считаешь, что я шучу?

— Нет. — Шейла нахмурилась. — Но ведь ты знаешь меня лучше, чем кто-либо другой, не так ли?

— Надеюсь, что так.

— Разумеется, так! Потому-то я и возобновила с тобой отношения. И, несмотря на то, что ты меня знаешь, ты хочешь жениться на мне?

— Ничего другого я так не хочу и не захочу никогда!

— Видишь ли, Льюис, если я выйду за тебя замуж, мне хотелось бы быть тебе хорошей женой. Но ведь я буду причинять тебе боль — тут уж я ничего не могу с собой поделать. И могу причинить тебе страшную боль.

— Все это я знаю, — сказал я. — И все же я хочу, чтоб ты была моей женой.