Марк Леви - Следующий раз

— Это автопортрет, — шёпотом подсказал отец. — Художник изобразил самого себя. Так делают многие живописцы. Знакомься: Владимир Рацкин.

Сперва ребёнок затеял с художником игру: прятался за колоннами, ходил по залу взад-вперёд, ускорял или замедлял шаг, даже пятился назад — взгляд художника всегда оставался устремлён только на него. Даже жмуря глаза, мальчик не сомневался, что «дядя с картины» не сводит с него глаз. Наконец он заворожённо приблизился к полотну и провёл перед ним много часов. Казалось, замерли все маятники на свете, соединились две эпохи — таким могучим было охватившее его чувство, порождённое взглядом с полотна. В свои 12 лет Джонатан дал волю воображению. Благодаря волшебным мазкам на полотне, опровергавшим все законы материального мира, глаза художника говорили мальчику, преодолевая десятилетия, мудрые слова, доступные одному ему. Отец сидел на скамье у него за спиной. Джонатан не мог отвести глаз от картины, отец — от сына, самого прекрасного своего творения.

— Если бы он не привёл вас в тот день в музей, как бы вы поступили со своей жизнью? — робко спросила Клара.

Отец ли, этот ли человек с мудрой, вечной улыбкой подвёл его к той небольшой картине на стене? Не слились ли в тот день их души? Джонатан оставил вопрос Клары без ответа и сам спросил, что её связывает со старым художником. Она улыбнулась, посмотрела издали на куранты башни Биг-Бен, встала со скамейки и подозвала такси.

— У нас ещё много работы, — сказала она.

Джонатан не настаивал: у них оставалось ещё два дня, а если ему улыбнётся удача, если пятая картина вправду существует, то и все три, чтобы наслаждаться обществом друг друга.

На следующее утро Джонатан уже привычно пришёл к Кларе, а рабочие доставили очередную картину. Потом рутина была нарушена: пока разбиралась деревянная клетка полотна, перед галереей остановился ярко-красный «остин-мини». Вылезший из него молодой мужчина понёс в галерею кипу бумаг. Клара помахала ему рукой и исчезла в задней комнате. Незнакомец молча разглядывал Джонатана минут десять, пока не появилась Клара в кожаных брюках и в блузке от модного портного. Джонатана заворожила исходящая от неё чувственность.

— Мы вернёмся через два часа, — бросила она молодому человеку, схватила папки, которые тот свалил ей на стол, и заторопилась к двери. Оглянувшись, Клара сказала Джонатану: — Поедемте со мной.

На улице она наклонилась к нему и прошептала:

— Его зовут Фрэнк, он работает в другой моей галерее. Современное искусство! — И она поправила бюстгальтер.

Ошеломлённый Джонатан открыл перед ней дверцу машины. Клара перебралась через рычаг переключения скоростей в противоположное кресло.

— У нас руль не с той стороны, что у вас, — со смехом напомнила она и исторгла из двигателя «Купера» надсадный рёв.

Галерея в Сохо оказалась раз в пять больше галереи в Мейфэре. Живопись, представленная в ней, не относилась к сфере, в которой Джонатан разбирался, однако он опознал две работы Баскья, две Энди Уорпола, одну Бейкона, одну Виллема де Коонига, а также скульптурные композиции Джакометти и Чиллиды.

Клара посвятила полчаса беседе с клиентом, посоветовала ассистенту перевесить две картины, проверила, тщательно ли протёрта мебель, незаметно проведя по поверхности пальцем, подписала два чека, поданные в оранжевой папке молодой женщиной с рыжими и зелёными прядями волос. Потом она подсела к компьютеру, тоже своего рода произведению искусства, чтобы написать несколько писем, и, удовлетворённо переведя дух, предложила Джонатану съездить с ней к коллеге. Фрэнка по её просьбе предупредили, что его ожидание в Мейфэре немного затянется. После этого, попрощавшись с четырьмя работниками галереи, они укатили.

Клара смело носилась по узким улочкам Сохо, прежде чем втиснуться на единственное свободное местечко на Грик-стрит. Джонатан ждал, пока она договорится о приобретении какого-то монументального скульптурного произведения. На Альбермарл-стрит они вернулись уже днём. Привезённая утром картина оказалась не той, которую мечтал увидеть Джонатан, но её красота не позволила ему разочароваться.

Приезд фотографа прервал хрупкую интимность, даровавшую счастье обоим, хотя они не торопились в этом признаваться. Пока Джонатан занимался экспертизой картины, Клара возилась за письменным столом, разбирая бумаги и делая записи. Время от времени она поднимала на него глаза, он то и дело поступал так же. В редкие моменты, когда их взгляды встречались, оба спешили опустить глаза, стесняясь совпадения своих чувств.

Питер провёл день в офисе «Кристиз», готовясь к аукциону. Он собрал прошлые клише и отбирал те, которые можно было поместить в его каталоге. Он часто бегал к своим администраторам, демонстрируя, что сумеет все вовремя устроить, но больше времени проводил, запершись в архиве. Сидя перед дисплеем компьютера, подсоединённого к одному из крупнейших частных банков данных, какие только существуют в области торговли живописью, он перебирал статьи о Владимире Рацкине и репродукции его работ, появившиеся за столетие. Административный совет, который должен был принять окончательное решение, перенесли на завтра, но Питера все равно не покидало ощущение, что ворот его рубашки — это неуклонно затягивающаяся намыленная петля.

Вечером, найдя Джонатана в гостинице, он потащил его на светский раут, хотя друг больше всего на свете ненавидел эти сборища. Но требования профессии неумолимы: пришлось Джонатану корчить хорошую мину на представлении мюзик-холла, на котором собрались и крупные коллекционеры, и перекупщики произведений искусства. Но хватило его ненадолго: как только представление закончилось, он сбежал без оглядки. На улицах Ковент-Гарден он попытался представить себе жизнь, которая кипела здесь в прошлом. Тогда роскошные фасады были в плачевном состоянии, улицы района, ныне одного из самых престижных в огромной метрополии, тонули в нечистотах. В слабом свете фонаря он мог наткнуться здесь сто пятьдесят лет назад на русского художника, рисовавшего углём торопившихся на рынок и с рынка прохожих.

Питер тем временем встретил свою давнюю знакомую-итальянку, ненадолго, проездом, заглянувшую в Лондон. Немного поколебавшись, он пригласил её после представления в ночной клуб. В конце концов, решающее заседание должно было состояться днём, когда он обычно испытывал душевный подъем. Когда они с Мелёной, рука об руку, вошли в клуб, часы показывали всего лишь полночь.

Джонатан встал рано. Питера не оказалось в холле в назначенное время, и он неторопливо направился в галерею. Там его ждала решётка на витрине. Он купил газету и решил подождать Клару в кафе. Немного погодя там объявился молодой Фрэнк с предназначенной Джонатану запиской: