Марк Леви - Следующий раз

Дверь открыла ассистентка в белой блузке. Она провела их в комнату ожидания. Беременная женщина на четвёртом месяце дожидалась эхографии, молодой человек с загипсованной ногой изучал последний снимок своей пострадавшей конечности. В ответ на подозрительный вопрос пациентки с подвязанной рукой, на что она жалуется, Клара спряталась за газетой «Тайме», которую схватила со столика. В дверях кабинета появился доктор Джек Сисел, поманивший Джонатана и Клару.

— Экстренный случай! — пробормотал он, предвосхищая недовольство других посетителей.

— Ну, показывайте свою диковину! — нетерпеливо произнёс он, приглашая их в рентгеновский кабинет.

Джонатан снял упаковку, и Джек Сисел, друг Питера и большой любитель живописи, восторженно застыл перед «Молодой женщиной в красном платье».

— Питер не преувеличил, — проговорил он, устанавливая рентгеновский стол горизонтально. — Я собираюсь побывать у него в Бостоне в сентябре, у нас там намечается медицинский конгресс. — Говоря, рентгенолог помогал Джонатану расположить полотно под аппаратом.

Он обозначил маркерами зону съёмки, разместил под столом пластинку с плёнкой, выставил генератор перпендикулярно поверхности холста и подал гостям два коричневых фартука.

— Обязательная защита! — объяснил он.

Клара и Джонатан, неуклюжие в свинцовых фартуках, спрятались в стеклянной кабинке. Доктор Сисел в последний раз проверил свою технику и присоединился к ним. Нажатие кнопки — и яркий луч пронзил полотно слой за слоем, чтобы на итоговом негативе раскрылись некоторые его загадки.

— Не дышите, второй снимок, — сказал доктор, меняя пластинку.

Джонатан и Клара переминались в нетерпении, дожидаясь проявки. Доктор Сисел вернулся через четверть часа и вместо снимков бедренной кости и лёгкого повесил на светящееся табло те, что только что проявил. Вот они, рентгенограммы картины Владимира! Для любого эксперта или реставратора рентген картины — особенный момент. Рентгеновские лучи выявляют в полотне то, что прежде оставалось невидимым для человеческого глаза. Джонатан получил бесценные сведения о грунте, к которому прибег Владимир. Сравнивая эти снимки со снимками других картин того же художника, он мог обоснованно утверждать, что холст с «Молодой женщиной в красном платье» имеет тот же состав, что и холсты с другими картинами, созданными Рацкиным в Англии.

Изучая снимки вблизи, Джонатан заметил кое-что ещё.

— Можно погасить в кабинете свет? — пробор мотал он.

— Это единственные рентгеновские снимки, описать которые не в моих силах, — заметил Джек Сисел, направляясь к выключателю. — Надеюсь, покрайней мере, что вы оцените отменное качество их исполнения.

Кабинет погрузился в темноту, единственным источником света осталось панно на стене. Сердца Клары и Джонатана забились в одинаковом учащённом ритме. Их изумлённым взорам открылись карандашные надписи на обеих сторонах холста.

— Что это такое, что он хотел нам этим сообщить?

— Я вижу только цифры и заглавные буквы, — откликнулась Клара с той же интонацией.

— Я тоже. Но если бы я смог опознать его почерк, то это стало бы исчерпывающим доказательством.. — прошептал Джонатан.

Доктор Сисел кашлянул в кулак у них за спиной. Пациенты в комнате ожидания теряли терпение. Джонатан забрал снимки, Клара снова завернула холст. Они прочувственно поблагодарили рентгенолога за помощь и, уходя, пообещали при первом же разговоре с Питером передать ему привет от доктора.

Вернувшись в галерею, они сели к столу с подсветкой, за которым Клара обычно разглядывала диапозитивы. Остаток дня они посвятили изучению рентгеновских снимков. Клара тщательно перерисовывала в блокнот Джонатана пометки Владимира. Он на минуту отошёл за бумагами из своей сумки. Клара случайно уронила блокнот, нагнулась за ним и стала листать, чтобы найти свою страницу. Но другая раскрывшаяся страница заставила её замереть, палец заскользил по наброску знакомого ей лица. Джонатан уже шёл назад, поэтому она поспешно захлопнула блокнот и положила его на стол.

Большие буквы, оставленные Владимиром карандашом на холсте, не позволяли формально определить автора картины. Однако усилия этого дня были не напрасны: Джонатану удалось идентифицировать холст, на котором художник написал «Женщину в красном», он оказался полностью идентичен тем, которыми сэр Эдвард снабжал Владимира. То же самое относилось к раме холста.

С наступлением темноты Джонатан и Клара заперли галерею и решили прогуляться по тихим улочкам квартала.

— Я так вам благодарна за то, что вы делаете! — сказала Клара.

— Мы ещё очень далеки от цели, — напомнил ей Джонатан. — И потом, это я должен вас благодарить…

Джонатан добавил, что для выполнения своей задачи в назначенные сроки он не обойдётся без помощи. Несмотря на то, что он и так убеждён в подлинности картины, потребуются другие исследования, чтобы вынести неоспоримое заключение.

Клара остановилась под фонарём и повернулась к нему. Ей хотелось говорить, хотелось подыскать правильные слова, но, возможно, в это мгновение обоим правильнее всего было хранить молчание. Она вздохнула и зашагала дальше. Джонатан тоже предпочёл молчать. Ещё несколько шагов — и они, подойдя к его гостинице, расстались под козырьком. В этот вечерний час он бы предпочёл не прерывать их прогулку, сделать её бесконечной. Как ни старались оба не дотрагиваться друг до друга, избежать прикосновения не удалось: мизинец Клары задел мизинец Джонатана, сцепились и остальные пальцы. Две руки слились в этот лондонский вечер воедино — и снова случилось помутнение разума.

Величественные хрустальные подсвечники с тысячами свечей озаряли просторный аукционный зал, все места в котором были заняты. Мужчины в цилиндрах и фраках теснились между рядами, в зале не осталось ни одного свободного пятачка. Некоторых сопровождали дамы в пышных платьях. Джентльмен за пюпитром не знал покоя. Очередное падение его молоточка возвестило продажу старинной вазы. Позади него, за кулисами, где стояли и Джонатан с Кларой, суетились мужчины в серых блузах. Настил, обитый красным бархатом, повернулся на оси, и проданная ваза исчезла из зала. Рабочий снял её с подставки и тут же заменил статуэткой.

Взорам участников торгов предстала фигура из бронзы. Джонатан и Клара переглянулись. Впервые у них одновременно помутилось в головах, и они отдавали себе в этом отчёт. Оба не могли вымолвить ни слова, зато не испытывали физических страданий, сопровождавших прошлые приступы. Напротив, соприкосновение рук как будто лишило обоих возраста. Джонатан шагнул к Кларе, она прильнула к нему, он упоённо вдыхал запах её кожи. От удара молоточка аукциониста оба вздрогнули. В зале стало удивительно тихо. Настил снова пришёл в движение, и человек в серой блузе поставил на него картину, которую оба немедленно узнали. Пристав-оценщик заявил о выставлении на торги крупного произведения большого русского живописца. Эта картина, уточнил он, принадлежит к личной коллекции сэра Эдварда Ленгтона, уважаемого в лондонском свете владельца картинной галереи. Клерк пересёк зал и поднялся на эстраду, чтобы передать приставу конверт. Пристав вскрыл конверт, ознакомился с письмом и подал его аукционисту. У того окаменело лицо. Подозвав клерка, он спросил его на ухо: