Виктория Токарева - Система собак
- Название:Система собак
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Виктория Токарева - Система собак краткое содержание
Система собак - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
— Поставь в банку, как цветы. Это не завянет, — сказал Валька.
Я никогда не видела раньше мандариновую ветку. Жёлтые шарики висели, как ёлочные украшения. Листья пахли цитрусом. Откуда в Вальке эта тонкость?
— Хочешь, я скажу тебе, что будет дальше? — спросил Валька.
— В стране? — уточнила я, потому что в стране продолжались бешеные перемены, и народ все ещё жил перед телевизором.
— Нет, не в стране, — ответил Валька.
— В сценарии?
Я знала, что Валька сейчас на тридцатой странице, в том месте, где Виктор Гюго теряет сына. Сын тонет, Виктор узнает это из газет.
— Нет, не в сценарии, — сказал Валька. — В твоей жизни. Что будет дальше с тобой.
— Интересно… — Я напряглась, поскольку Валька любил говорить о тебе гадости.
— Ты сделаешь аборт. Больше никогда не родишь. Ты начнёшь его упрекать. Вы станете ругаться, и он тебя бросит. И ты превратишься в подранка.
— В кого?
— В раненого зверька, но не убитого до конца. Из тебя будет торчать нож.
— А он?
— А он найдёт себе другую и будет эксплуатировать её терпение и молодость. Сейчас он эксплуатирует терпение жены, твоё тело. И ждёт, когда это кому-нибудь надоест.
— Что ты предлагаешь? — спросила я.
— Я предлагаю тебе сохранить ребёнка. А там будет видно.
Я представила себе, как пополню команду в нашей семье: мама — молодая, красивая, без мужа, с двумя взрослыми дочерьми. Сестра — с дочерью и без мужа. Теперь я — кинозвезда с ребёнком и без мужа. А там будет видно. Или не видно.
— Найдёшь себе настоящего мужчину, — сказал Валька.
— Что такое настоящий мужчина, по-твоему?
— Деньги и мясо, — объяснил Валька. — Мужчина должен зарабатывать деньги, сам выбирать на базаре мясо и отвечать за свою женщину. А твой — не мужчина. Сын полка, всеобщая сиротка. Ни за что не отвечает и только разрешает себя любить.
— Он талант, — возразила я. — Это важнее мяса на базаре.
— Талант не освобождает человека от простой порядочности.
Я молчала. Мне жаль было убивать нашего ребёнка. Я его уже любила.
По моим ногам дул ветер. Я замёрзла.
Валька снял куртку и положил её на лестничную площадку, на которой мы стояли.
— Встань, — сказал Валька. — Пол холодный.
Я не вставала. Мне не хотелось топтать его одежду.
— Выходи за меня, — предложил вдруг Валька. — Никто и не узнает, чей это ребёнок.
— Я тебя все равно брошу.
— Потом все равно вернёшься.
— Почему? — удивилась я.
— Потому что он будет всегда женат. А я буду всегда тебе нужен. Между нами будут действовать две силы: центробежная и центростремительная.
Я внимательно посмотрела на Вальку. Он хорошо и даже как-то весело встретил мой взгляд. Любое месиво жизни Валька украшал острым умом — остроумием. Может быть, именно поэтому Валька брал готовые литературные конструкции н Золушка, жизнь Гюго, — пропускал это через мясорубку своего видения, и получалось нечто третье. Жаль, что я любила не Вальку. Но я любила не Вальку.
— Ты сама бросишь его, когда у тебя раскроются глаза, — сказал Валька. — Он подбирает людей по системе собак. До тех пор, пока они ему служат. А когда перестают служить, он набирает новую команду.
— Пусть, — сказала я.
— Ну и дура, — сказал Валька.
— Конечно, — согласилась я.
Мы засмеялись, чтобы не заплакать.
Ветку с мандаринами я поставила в банку, и когда мои соседки по палате, бедные, выскобленные прекрасные женщины, увидели жёлтые шарики на ветке, их лица стали мечтательными.
Среда — день абортов. В этот день через руки врачей проходит по двадцать женщин.
Самое мучительное — это когда раскрывают ход в твоё нутро, в святая святых. Этот ход природа сомкнула намертво, и раскрывать приходится железом и усилием. Взламывать. Потом берут ложку на длинной ручке, она называется кюретка, и выскабливают хрупкую жизнь. На маленьком подносике образуется кровавая кучка. Её не выбрасывают. Это биологически активная масса, из неё что-то приготавливают. Кажется, лекарство.
Я лежала в определённой позе и ждала, когда мне дадут наркоз. И в этом временном промежутке ожидания я успела подумать: вот так же, в этой позе, я принимала тебя и любила. А сейчас в этой же самой позе я убиваю результат нашей любви. Вместо тёплой, желанной плоти в меня войдут железо и боль.
Когда я отдавалась тебе с разбросанными ногами — это было красиво. А сейчас, когда сие не освящено чувством, — это стыдно, унизительно и противоестественно.
Все то же самое, но со знаком минус.
Мне захотелось все это прекратить, встать, уйти и забыть, как страшный сон. Но в мою вену уже вошла игла, и я поплыла, и, уже плывя, пыталась что-то объяснить, и полетела в черноту. Наверное, именно так и умирают.
Я постоянно возвращаюсь в ту чёрную среду. Я опоздала на тридцать секунд. Мне надо было успеть сказать, что я передумала, потом встать с кресла и уйти. Потом я позвонила бы Вальке Шварцу, и он приехал бы за мной на машине и забрал к себе домой.
Ты бы позвонил вечером, мама бы сказала:
— А она у Валентина Константиновича.
— А что она там делает? — удивился бы ты.
— Не знаю. Кажется, вышла за него замуж.
Ты пришёл бы к нам. И сказал бы мне одно слово:
— Змея.
— Змея жалит только тогда, когда защищается, — ответила бы я. -
А в остальное время это тихое, грациозное создание.
Ты бы сказал:
— Я думал, что ты моя Джульетта Друэ.
— Джульетта Друэ была слабая актриса. Она служила идее искусства через другого человека. Через Виктора Гюго. А у меня есть свой талант и своё материнство. В этом дело.
— Я думал, мы никогда не расстанемся, — сказал бы ты.
— А мы и не расстанемся. У моего сына (в мечтах это был сын) половина твоего лица. Так что мы всегда вместе.
Вот так я могла говорить с тобой, если бы послушалась Вальку. Но я не послушалась, и все стало развиваться по его сценарию.
Валька — великий сценарист.
Мы стали ссориться.
Отношения не стоят на месте. Накапливается усталость.
Ты подвозишь меня к моему дому и уже знаешь, что я не захочу сразу выйти из машины. Буду медлить. Ныть. И я медлю. Ною. Потом все-таки выхожу.
Ты срываешь машину с места, как застоявшегося коня, и мимо меня проносится твой профиль над рулём. И я вижу по профилю: ты уже не здесь. Не со мной.
Вечером ты мне звонишь. Я лежу в обнимку с телефоном.
Мама смотрит на меня и говорит:
— Дура. А он сволочь.
В конце декабря грянул мороз, и моя машина заглохла в центре города, неподалёку от твоего дома.
Я забежала в автомат, позвонила к тебе домой. Объяснила создавшуюся ситуацию. Спросила:
— Не подскочишь?
От моего дыхания шёл пар и ресницы заиндевели.
— Не подскочу, — ответил ты лёгким голосом. — Я пообещал Денису пойти с ним в «Орбиту». Я уже полгода обещаю, и все время что-то происходит.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: