Владимир Соловьев - Апокалипсис от Владимира

И взглянул я, и вот, Агнец стоит на горе Сионе, и с Ним сто сорок четыре тысячи, у которых имя Отца Его написано на челах. И услышал я голос с неба, как шум от множества вод и как звук сильного грома; и услышал голос как бы гуслистов, играющих на гуслях своих.

Они поют как бы новую песнь пред престолом и пред четырьмя животными и старцами; и никто не мог научиться сей песни, кроме сих ста сорока четырех тысяч, искупленных от земли.

Это те, которые не осквернились с женами, ибо они девственники; это те, которые следуют за Агнцем, куда бы Он ни пошел. Они искуплены из людей, как первенцу Богу и Агнцу. — Видно, дед решил одним махом все свои возрастные проблемы решить. Понимаю, что в его годы дамы уже воспринимаются как товарищи по оружию, но идея спасения только девственников довольно странная. Понятно, откуда он ее взял, только вот трактовка уж больно примитивная. Предлагаю вернуться лет эдак на много назад, от времени написания Апокалипсиса к Евангелию от Матфея. Конечно, именно там и кроется указание, столь витиевато преломленное в сознании дряхлеющего Апостола. Спаситель ведь довольно много говорит о Царствии Небесном, все более притчами, конечно, так как современникам довольно сложно было его понимать:

В тот день приступили к Нему саддукеи, которые говорят, что нет воскресения, и спросили Его:

Учитель! Моисей сказал: если кто умрет, не имея детей, то брат его пусть возьмет за себя жену его и восстановит семя брату своему; было у нас семь братьев; первый, женившись, умер и, не имея детей, оставил жену свою брату своему; подобно и второй, и третий, даже до седьмого; после же всех умерла и жена; итак, в воскресении, которого из семи будет она женою? ибо все имели ее. Иисус сказал им в ответ: заблуждаетесь, не зная Писаний, ни силы Божией, ибо в воскресении ни ясенятся, ни выходят замуж, но пребывают, как Ангелы Божий на небесах. А о воскресении мертвых не читали ли вы ременного вам Богом:

Я Бог Авраама, и Бог Исаака, и Бог Иакова? Бог не есть Бог мертвых, но живых. И, слыша, народ дивился учению Его.

Я замолчал, переводя дыхание.

Мальчишки слушали меня, открыв рты и забыв о еде. Так в пионерском лагере ночью слушают страшные-страшные истории о черной-черной комнате. И кажется, что утро не наступит, и что за дверью стоит маньяк с тупым кухонным тесаком, и весь мир сжимается до размеров палаты. Мы одни во всем свете.

Не так уж далеко от истины — мы и правда одни во всем свете.

— Продолжаем! Итак, други мои, вот вам и ответ. На свете душ мало, и на тело человеческое достаточно совсем незначительного фрагмента, маленькой искорки, чтобы хоть какая-то иллюзия жизни происходила. Для земной жизни этого достаточно, а вот для небесной уже не хватает. Иоанн решил, что на небеса попадают девственники, хотя четко сказано Спасителем, что «будем там как ангелы небесные», то есть можно попрощаться с привычной телесной оболочкой. Я, конечно, свое тело люблю (хотя, если верить Эльге, то многое можно было бы и улучшить), а вот каково старой гвардии? Представьте себе апостола Павла — ему что, и на том свете отсеченную голову рукой придерживать? А Себастьяну занозы от стрел выковыривать и дырочки скотчем заклеивать? Да и Иоанн немощен и дряхл, так что преображение будет стопроцентно. Тело достанется улучшенное. С числом, кстати, идея неплохая, должно быть, именно столько всего душ, которые и могут обитать на небесах.

Ребята пришли в замешательство. Никита, на правах старшего, поднял руку, и я милостивым кивком разрешил ему задать вопрос.

— Владимир, — спросил он, — так в чем был смысл разбивать души и отправлять их с небес на землю?

— Элементарно, дружище! — ответил я. — У кого-нибудь есть предложения? Илья?

— Я, кажется, начал понимать, — отозвался Илья, — получается, что весь этот мир — не что иное, как фабрика по очистке душ! Надо довести их до совершенства, вот и отправляют материал в обработку. Но люди не могут принять в себя всю душу, поэтому их и становится много. Им не хватает жизненного цикла, и поэтому одни и те же фрагменты души, разбиваясь и сливаясь, в зависимости от степени очистки, переходят в разные тела из поколения в поколение. Часть фрагментов оказывается негодными и сгорает в Геенне огненной, а другие после переплавки воссияют для небесной жизни!

— Именно, молодец! — похвалил я его. — Если угодно, то многие процессы в жизни построены именно по такому принципу. Конечно, не очень приятно ощущать себя рудой, но таков замысел. А читая Ветхий Завет, прекрасно видишь, как Творец менял свой замысел, внося в него коррективы. Сначала попробовал с Адамом, которому вдохнул душу. К нему добавил Еву. После осознал, что они не справляются с поставленной задачей, и добавил им граждан, но душу в последних уже не вдыхал. Когда товарищи сбивались с пути, их жестко поправляли, совершенствуя технологический процесс очистки душ — Потоп, Содом и Гоморра, все хохмы с еврейским народом, Храм с его строительством и разрушениями. В конце концов понадобилась руда в большем количестве, и пришло время христианства и мусульманства.

— Володя, а как же мы? То есть все человечество — это напильники и шкурки? Начали с рашпиля, потом драчевым, а вот теперь нулевой шкурочкой доводят души до зеркального блеска, чтобы заказчику угодить?

— Илюха, злобно, примитивно, но точно! — Володя, а как же мы?

— Илья, ты заговариваешься, я только что тебе ответил.

— А я теперь не о человечестве, а о нас, — сказал Илья, обведя взглядом всю мою команду.

— А у нас, дружочек, все в ажуре! — улыбнулся я. — Добрый Иоанн даже описал наши места у престола. Мы уже самородки, так что нас можно и не плавить, и мы не одни, таких счастливцев двадцать четыре. Классическая интерпретация — дюжина ветхозаветных, дюжина новозаветных. Но я предлагаю подойти к этому вопросу диалектически. Я уже давно заметил, что телесные облики мои меняются в зависимости от обстоятельств, что подсказывает мне очевидный ответ. Все значимые вехи становления моей души со мной. Так что каждый из нас несет в себе патриархов с предтечами, причем безо всякой там шизофрении и модного ныне растроения личности.

Мы явно засиделись за обедом, и я решил, что настала пора попросить счет. Вызов официанта осуществлялся довольно примитивно: в самом центре огромного стола, занимающего большую часть нашего отдельного кабинета, находился на редкость отвратительный электрический звонок. Засаленный металлический кругляшок был «украшен» полустертой переводной картинкой полной голой бабы, прелести которой были прикрыты миниатюрным ажурным передничком. Пачкать руки об эту мерзость мне не хотелось, так что я приоткрыл дверь и крикнул — Ребята, рассчитайте нас, пожалуйста!