Анна Гавальда - Мне бы хотелось, чтоб меня кто-нибудь где-нибудь ждал

Прощайте, недели, раскрашенные разными цветами, походы на рынок в субботу по утрам, валяющиеся в туалете номера «Gala», открытые на странице с гороскопом, художники всех мастей, объясняющие нам, в чем прелесть тряпок Болтански, бессонные ночи, ксерокопии лекций Фанни, нервотрепка экзаменационных сессий, склоки с соседкой снизу, песни Джеффа Бакли, воскресное чтение комиксов на ковре, поедание конфет перед экраном телевизора и доводящий меня до исступления вечно не закрытый тюбик зубной пасты.

Прощай, моя молодость.

Мы устроили праздничный ужин, чтобы отметить окончание сессии Фанни. Для нее забрезжил наконец свет в конце тоннеля…

- Господи! Больше десяти лет… - повторяла она с улыбкой.

За низким столом сидели ее интерн (этот трус - напоминаю: будущий гольфист и любитель Марокко -конечно, снял обручальное кольцо!), подружки Фанни по больнице, в том числе знаменитая Лора, - насчет нас с ней мои сестры вынашивали множество далеко идущих планов - на том основании, что она однажды якобы говорила обо мне с придыханием в голосе (да уж, никогда не забуду свидание-сюрприз, которое они мне устроили на Лорин день рождения, когда я оказался один на один с этой фурией и весь вечер, уворачиваясь от жадных ручонок, искал в козлиной шкуре, служившей ей ковром, ее контактные линзы…).

Был приглашен и Марк (я хоть узнал, что такое «классная задница»… кстати, ничего особенного…).

Пришли также какие-то приятели Мириам, которых я раньше в глаза не видел.

Глядя на них, я задавался вопросом, где моя сестричка их только откапывает: странных мужиков, покрытых татуировками с головы до ног, и девиц на немыслимых каблуках, которые хохочут по любому поводу, тряся тем, что заменяет им прически.

Сестры сказали мне:

- Приведи коллег, если хочешь… Ты никогда никого нам не показываешь…

«И правильно делаю, дорогие мои… - думал я чуть позже тем же вечером, любуясь этими представителями животного и растительного мира, поедающими арахис на моем диванчике "Синна", который мама подарила мне в честь получения диплома бухгалтера, - ох как правильно…»

Время уже было позднее, и мы все прилично набрались, когда Мириам - которая пошла ко мне в комнату за ароматической свечой - вернулась, хихикая и кудахча, как возбужденная индейка, с лифчиком Сары Врио, который она держала двумя пальчиками.

Боже правый…

В тот вечер меня «отделали» по полной программе.

- Эй, что это такое? Слушай, Оливье, а ты знаешь, что у тебя в спальне куча барахла из секс-шопа?… Всем парижским мужикам на зависть! Только не говори, что ты здесь ни при чем!

И тут Мириам понесло.

Она выдрючивалась, пародировала танец стриптизерши, обнюхивала трусики и падала навзничь. Она вошла в раж.

Остальные умирали со смеху. Даже чемпион по гольфу.

- Ладно. Довольно. Дай мне это.

- А для кого это? Нееет, ты сначала скажи, для кого ты это купил?… Поддержите меня, ребята!

И тут все эти придурки принялись свистеть, стучать по зубам стаканами и громить мою гостиную!

- Нет, ты видела, какие у нее сиськи!!! Постой, это ж по крайней мере 95 см!!! - вопит эта чокнутая Лора.

- Да уж, не соскучишься… - шепчет мне на ухо с кривой усмешкой Фанни.

Я встал. Взял ключи, куртку и вышел, хлопнув дверью.

ХРЯСЬ.

Я переночевал в отеле «Ибис» у Версальских ворот.

Нет, я не спал. Я размышлял.

Большую часть ночи я простоял, прислонившись лбом к стеклу и глядя на Выставочный комплекс.

Жалкое зрелище.

К утру я принял решение. У меня даже не было похмелья, и я весьма плотно позавтракал.

Я отправился на Блошиный рынок.

Я очень редко трачу время на себя самого.

Я ощущал себя туристом, приехавшим в Париж. Бродил, засунув руки в карманы и благоухая лосьоном после бритья « Nina Ricci for Men» - фирменный знак сети «Ибис» повсюду в мире. Я мечтал, чтобы моя коллега случайно этак, ненароком столкнулась со мной где-нибудь на выходе из очередного ряда:

- Привет, Оливье!

- Привет, Сара!

- Оливье, как хорошо от тебя пахнет!

- Ах, Сара…

Я упивался солнцем, сидя за кружкой бочкового пива на террасе кафе «Дез'Ами».

16 июня, около полудня, чудесная погода, дивная жизнь.

Я купил у антиквара какую-то причудливую птичью клетку, всю в железных завитушках.

Парень утверждал, что это XIX век и что она принадлежала очень знатной семье, поскольку обнаружили ее - целой и невредимой - в частном особняке. И ля-ля-ля, и фа-фа-фа. Как будете платить, мсье?

Мне хотелось сказать ему: не трудись, старина, мне плевать.

Когда я вернулся, то уже на лестнице почуял «Мистера Мускула»: дом сиял чистотой.

Квартира вылизана до блеска. Ни пылинки. А на кухонном столе - букет цветов и записочка: «Мы в Ботаническом саду, до вечера. Целуем».

Я снял часы и положил их на тумбочку рядом с кроватью. Диоровский пакетик с подарком для Сары лежал в ящике - словно никогда его и не покидал.

Эх вы, мои дорогие…

Сегодня я приготовлю вам на ужин совершенно не-за-бы-вае-мо-го цыпленка!

Так, сначала выберем вино… ну, и фартук надо бы, конечно, надеть. А на десерт - манный пудинг, истекающий ромом, - Фанни его обожает.

Не могу сказать, что мы душили друг друга в объятиях и качали головами, как делают янки. Они разве что мимолетно улыбнулись мне, переступив порог квартиры, и от их лиц повеяло разноцветьем Ботанического сада.

В кои-то веки мы не торопились убирать со стола. После вчерашнего загула никто не собирался выходить из дома, и Мими напоила нас на кухне чаем с мятой.

- Что это за клетка? - спросила Фанни.

- Купил сегодня утром на Блошином рынке у парня, который клянется, что торгует только стариной. Тебе нравится?

- Да.

- Это мой вам подарок.

- Ух ты! Спасибо! Но в честь чего?

- За то, что мы чудо как тактичны и деликатны! - пошутила Мириам, направляясь на балкон с пачкой «Craven» в руках.

- На память обо мне. Будете говорить: птичка улетела…

- Зачем ты так?

- Я ухожу, девочки.

- Куда?!

- Буду жить в другом месте.

- С кем?!

- Один.

- Но почему? Это из-за вчерашнего?… Слушай, прости меня, я слишком много выпила и…

- Нет-нет, не волнуйся. К тебе это не имеет никакого отношения.

Фанни выглядела совершенно ошеломленной, и мне было нелегко посмотреть ей в лицо. - Мы тебе надоели?

- Да нет, дело не в этом.

- А что тогда?

Я почувствовал слезы в ее голосе. Мириам стояла между столом и окном, с губы печально свисала сигаретка.

- Оливье, братец, что происходит?

- Я влюбился.

«А сразу ты сказать не мог, кретин несчастный?»

«А почему ты нам ее не представил? Ты что, боялся, что она увидит нас и сбежит? Плохо же ты нас знаешь… Нет? Ты слишком хорошо нас знаешь? Вот как…»

«И как же ее зовут?»