Анна Гавальда - Мне бы хотелось, чтоб меня кто-нибудь где-нибудь ждал

Но в конце концов ничто не дается даром, мухи не летят на уксус, а чтобы увидеть свой труд напечатанным, можно чем-то и поступиться, верно?

Итак, прибыли. Вот он, шестой округ Парижа.

Квартал, где писатели встречаются чаще, чем контролеры автостоянок. Средоточие жизни.

У меня мандраж.

Крутит желудок, колет печень, гудят ноги, прошиб пот, а трусики за… франков больно врезались в попу.

Та еще картина.

Я заблудилась, таблички с названием улицы нигде нет, куда ни пойду, всюду сплошные галереи африканского искусства, а все африканские маски на одно лицо. Начинаю тихо ненавидеть Африку со всем ее искусством.

Наконец - слава богу! - нашла.

Меня просят подождать.

Кажется, я сейчас хлопнусь в обморок. Стараюсь дышать, как учили перед родами. Ну все… все… успокоились…

Сиди прямо. Смотри в оба. Когда-нибудь может пригодиться. Вдох. Выдох.

- Вам нехорошо?

- Э-э… нет-нет… все в порядке.

- У Него сейчас переговоры, но вы не беспокойтесь, Он скоро освободится…

- …

- Хотите кофе?

- Нет. Спасибо. (Слушай, детка, ты что, не видишь, что меня сейчас стошнит? Помоги мне, детка, сделай что-нибудь, ну же, пощечину, ведерко, тазик, но-шпу, стакан кока-колы похолоднее… что-нибудь. Умоляю.)

Улыбка. Она выдает мне улыбку.

Так вот что это было на самом деле. Любопытство. Только и всего.

Он просто хотел на меня посмотреть. Увидеть, как я выгляжу. Узнать, на что это похоже.

И все.

Как прошла беседа - рассказывать не буду. В данный момент я лечусь от экземы практически чистым дегтем, и глядя, во что уже превратилась моя когда-то белая ванная, думаю, не стоит подливать масла в огонь. Так что беседу опускаю.

Ну ладно, вот вам несколько деталей: в какой-то момент кот (кому нужны подробности, отсылаю к Люциферу в «Золушке»), наблюдавший, как дергается мышка в его когтистых лапках, от души потешавшийся над ней - «…до чего же она все-таки провинциальна…» - и никуда не спешивший, выдал следующее:

- Послушайте, не стану скрывать, в вашей рукописи есть кое-что небезынтересное и даже определенный стиль, но {следуют пространные рассуждения о пишущих людях вообще и о тяжкой доле издателя в частности)… При нынешнем положении вещей мы не имеем возможности, по причинам, надеюсь, вполне вам понятным, опубликовать ваши рассказы. Однако я намерен пристально следить за вашей дальнейшей работой и обещаю с большим вниманием читать все ваши новые произведения. Вот.

Вот.

Сукин сын.

Я так и села. Разумеется, я и так сидела, но другого слова не подобрать.

Он встает (величаво и непринужденно), идет ко мне, хочет пожать мне руку… Не встретив никакой ответной реакции, хочет подать мне руку… Не встретив никакой ответной реакции, хочет взять меня за руку… Не встретив никакой…

- Что с вами? Полноте… не надо унывать, это, скажу вам, большая редкость, если первую же рукопись принимают к печати. Я, знаете ли, верю в вас. Я чувствую: нам с вами еще предстоят большие дела.

Более того, скажу вам по секрету, я очень на вас рассчитываю.

Не гони колесницу, Бен-Гур. Ты что, не видишь - меня заклинило?

- Послушайте, мне очень жаль. Не знаю, что со мной, но я не могу встать. Просто нет сил. Ужасно глупо.

- С вами часто такое бывает?

- Нет, в первый раз. - Болит что-нибудь?

- Нет. То есть да, немного, но дело не в этом.

- Попробуйте пошевелить пальцами.

- Не получается.

- Вы уверены???

- Ну… да.

Мы долго смотрим друг на друга, будто играем в «кто кого переглядит».

- (Нервно.) Вы это нарочно?

- (Очень нервно.) Конечно, нет, скажете тоже!

- Может, позвать врача?

- Нет-нет, не стоит, сейчас пройдет.

- Я асе понимаю, но дело в том, что у меня сегодня еще встречи… Вам нельзя здесь оставаться.

- …

- Попытайтесь еще раз…

- Никак.

- Да что же это такое?

- Понятия не имею… Откуда я могу знать?… Может, приступ артроза, а может, следствие сильного потрясения.

- А если я скажу: «Ладно, уговорили, я вас опубликую»… вы встанете?

- Ну, конечно, нет. За кого вы меня принимаете? Я что, похожа на дуру?

- Нет, вы не поняли… если я правда вас опубликую?

- Во-первых, я вам не поверю… Послушайте, я вовсе не пытаюсь вас разжалобить, я парализована, вы в состоянии понять разницу?

- (Потирая лицо изящными руками.) Ну почему это случилось именно со мной?… Господи…

- …

- (Поглядывая на часы.) Послушайте, надо что-то делать, мне нужен мой кабинет…

И вот он выталкивает меня в коридор, как калеку в инвалидном кресле, с той лишь разницей, что у моего кресла нет колес, и, надо думать, для него эта разница оказывается весьма существенной… Я всегда любила хорошо покушать.

Так тебе и надо, дружище. Так и надо.

- А теперь хотите кофе?

- Да. С удовольствием. Очень мило с вашей стороны. - Может быть, все-таки позвать врача?

- Нет, нет. Спасибо. Само пройдет.

- Вы слишком напряжены,

- Я знаю.

Не было никакой розовой бумажки-памятки на телефоне секретарши. Она была мила со мной просто потому, что она вообще милая девушка.

Пожалуй, все не так уж и плохо.

В самом деле, не часто выпадает случай несколько часов подряд смотреть на такую девушку, как она.

Мне нравится ее голос.

Время от времени она кивает мне, чтобы я не чувствовала себя брошенной.

А потом замолкли компьютеры, включились автоответчики, погасли лампы, и офис опустел.

Сотрудники уходили один за другим, и все думали, что я сижу, потому что мне назначено. Ха-ха!

Наконец и Синяя Борода покинул свое логово, отсыревшее от слез графоманов.

- Вы все еще здесь??!

- …

- Ну и что прикажете с вами делать?

- Не знаю.

- Зато я знаю. Я вызову «скорую» или службу спасения, и через пять минут духу вашего здесь не будет! Не собираетесь же вы, в самом деле, тут заночевать?

- Пожалуйста, не надо никого вызывать… Сейчас отпустит, я чувствую…

- Рад за вас, но я должен запереть дверь, это вы можете понять?

- Вынесите меня на улицу.

Понятное дело, он не сам меня выносил, позвал курьеров. Два рослых красивых парня в татуировках сыграли роль носильщиков для моего портшеза.

Они взялись с обеих сторон за подлокотники и в два счета снесли меня вниз.

Ну до чего же славные ребята.

Мой несостоявшийся издатель, этот образчик деликатности, который рассчитывает на меня в будущем, галантно раскланялся со мной на прощание.

Удаляясь, он несколько раз оборачивался и качал головой, словно пытался проснуться от дурного сна: видно, так до конца и не поверил в мой паралич.

По крайней мере, ему будет что рассказать за ужином.

Кто останется доволен, так это его жена. Сегодня ей не придется выслушивать жалобы на кризис в издательском деле.