Борис Кригер - Забавы Герберта Адлера

– Я люблю разглядывать семейные альбомы! Только с комментариями!

– Вот чего совершенно не умею – это напиваться, – добавила Эльза. – Только один раз что-то похожее было, лет в шестнадцать. Мы с двумя подружками ночевали у меня, а у родителей дома – бар, довольно большой (видимо, поэтому никто у нас и не пьет вообще). Мы напробовались всего, – утром было очень нехорошо…

– Я люблю водку под хорошую закуску! Пиво в очень жаркий день в кафе! А так я, как бармен, к выпивке равнодушен!

Эльза улыбнулась… «Еще и не пьющий», – подумала она.

Альберт отправился рассматривать фотографии и от него доносились лишь редкие, но выразительные реплики.

– Скажи пожалуйста, кто ходит на рыбалку в короткой юбке!

– Я хожу! Вообще я посмотрела на эти фотографии и юбку эту выбросила…

– Зря выбросила… Хорошая юбочка! Я так тебе завидую!!! У тебя семья, бабушка, дедуша, брат, мама, папа! Вы дружные! А я родителей уже полтора года не видел! Эх… Тяжело жизнь заново начинать…

Эльзу кольнула эта фраза – «начинать жизнь заново», ах как это знакомо. Она подумала и написала:

– Кажется, Сенека говорил, что только дурак каждый день начинает жизнь заново…

– Ну, я не каждый день… Хотя если рассудить – иначе и нельзя. Так устроено природой, чтобы каждый из нас каждый день начинал жизнь заново. Разве ты не согласна?

– Может быть… Хотя вот Сенека говорил иначе.

– Если Сенеку послушать, так хоть в гроб ложись не позавтракав. Авторитеты полезны лишь до тех пор, пока не становятся вредны. Еще раз прошу меня простить! Свое бревно торчит из глаза… Я сам склонен уважать авторитеты…

– Ничего, не расстраивайся… И у тебя все постепенно наладится.

На некоторое время наступило молчание.

– Нет, зря ты так! Юбка замечательная! И очень тебе идет! То есть шла!

– Все никак не можешь перестать думать о моей юбке… – почему-то расстроилась Эльза. Ей было непривычно и неприятно, когда в ее маленькой дочурке видели женщину.

– Нет, я просто продолжаю рассматривать ваши фотографии. А мама у тебя очень симпатичная! Папа суровый! Но справедливый! Небось, всех женихов разогнал по озерам?

Эльза усмехнулась… Конечно, ей было приятно, что Альберт сделал ей комплимент… «Ведь мог бы промолчать? Ведь он же не знает, что это я за дочку с ним переписываюсь… Значит, и правда, что-то во мне есть…»

– Папа не суровый, он просто почему-то думает, что фотографироваться надо именно с таким лицом. А где твои родители – в России?

– В Москве, я москвич в энном поколении…

– А чего вместе не приехали?

– Я здесь по студенческой визе! Я первопроходец! Так что всем вместе не получится…

– Собираешься остаться?

– Собираюсь! Только вот кто бы оставил!!! Не хочу обратно в грязь к бандитам!

– Да ладно, было б желание!

– Желание не всегда совпадает с реальностью, даже при имеющихся возможностях!.. На фотографии с чем у вас пироги?

– С капустой…

– Полцарства за пирог!

– Так уж и полцарства?

– Просмотрел все фотки! Хорошая у вас семья – дружная!

– А какой язык ты изучал?

– Малазийский.

– Это на котором в Сингапуре разговаривают?

– В Сингапуре разговаривают в основном на китайском… Это вообще город своеобразный! А через пролив от Сингапура – Малайзия. Там на нем и разговаривают. А еще на нем разговаривают в Индонезии, правда, малазийский и индонезийский – это как русский и украинский… Ты еще кучу вещей хотела спросить – прости, не успел ответить. Но я отвечу!

На этом месте Эльзу сменил Герберт.

– А я уж и забыла… Память-то девичья… Восток… Так значит, в Сингапуре по-китайски разговаривают? Китай – это здорово. Папа тут года два назад принялся учить китайский. Весьма поднаторел. Даже стихи пробовал писать, ну, с помощью учителя, конечно. Меня тоже пытался научить некоторым иероглифам и словам. И теперь он плохо, но настойчиво разговаривает. Увидит на улице китайца и бежит за ним… И не дай бог, если окажется, что тот не на мандарине разговаривает, а на каком-нибудь кантонизском…

– Или шанхайском! А еще есть диалекты: мин, ксан, ган и хакка.

– Точно… После двух лет учебы папин учитель сознался, что он из Шанхая… Но слава богу, он учил его правильному мандарину… А потом он ему сказал, как те же фразы звучали бы на шанхайском наречии – просто совершенно другой язык. В Китае много диалектов, но хорошо, что их всех связывает одна система написания. Эти иероглифы, в общем-то, и объединяют их как нацию, а то – мало общего.

Писать о себе и о любимом китайском языке Герберту было легко и приятно. Однако, опомнившись, что нужно вести себя как девушка, а не как половозрелый мужик, он добавил:

– А какая у тебя мечта?

– Получить нормальное гражданство, привезти сюда родителей (обеспечить им старость), жениться (по любви), уехать на Восток (с женой), поработать там пару лет.

– Куда уехать? В Малайзию, что ли?

– Можно и в Малайзию, но меня всегда привлекали Япония и Китай. А занимаюсь я гостиничным делом для души и еще мне за это платят! Красота! Вот где феминизмом и не пахнет. А кстати, что ты, девушка, думаешь о феминизме?

Герберт почесал затылок и заглянул в свои женские начала – ведь у всякого мужчины они имеются, эти самые женские, материнские или даже девические начала…

– Ну, если коротко о феминизме – неестественное это явление. Все в природе или Богом задумано так, что не может быть абсолютного равенства, и когда его пытаются достичь, получается ерунда.

– Если женщина хочет делать карьеру, она должна забыть о семье! Пусть занимается чем-нибудь в свое удовольствие, но основное «мясо» в берлогу должен приносить все-таки мужчина.

– У нас совсем другая психология в семье… – ответил Герберт.

– Интересно, какая?

– Что деньги зарабатывать – это неприятное занятие. Трудно совместить работу для души с заработком, потому что то, за что платят, рано или поздно опротивеет. Поэтому мы всей семьей работаем в одном бизнесе, и денег на всех хватает, плюс капиталистическая эксплуатация (понемножку) – а в личное время каждый делает, что хочет. Папа – библиофил, уже огромную библиотеку собрал, мама с животными возится, я фотографией увлекаюсь.

– А мне кажется, это невозможно… Не получится совмещать! Либо одно, либо другое! Даже с помощью мужа не получится! Кто-то должен пожертвовать собой. Пока нет детей, это не проблема, но как только появляются дети…

– Ну, о детях говорить еще рано, – почему-то раздражился Герберт и принялся за свое: – Так какая все-таки у тебя мечта?

– Я хотел бы быть… управляющим в гостинице! В роскошной гостинице!

– Не густо, прямо скажем… – хмыкнул Герберт в ответ. – А свою гостиницу открыть не хочешь?

– Получится убожество… Разве можно сравниться с Мариоттом или Хилтоном?