Борис Кригер - Забавы Герберта Адлера

– Это его прерогатива . Он может уехать.

Отъехав пару километров, Герберт весело порвал квитанцию об оплате телевизора. Не успел он припарковать машину у дома, как позвонил полицейский.

– Вы не могли бы приехать и выдать молодому человеку его кошелек и документы?

– Только если вы проследите, чтобы он ничего не стащил из квартиры…

Герберт снова ехал по той же дороге. Ему отчего-то было приятно валяться во всей этой грязи. Склока радовала его.

Прибыв на место, Адлер подошел к полицейскому, который демонстративно не выходил из машины, таким способом выражая свое презрение к происходящему. Вот если бы произошло убийство или серьезная кража – тогда другое дело, а тут вызвали по пустяку…

Стюард рыскал где-то в стороне (видимо, искал пропавшую квитанцию на телевизор).

Адлер умел и даже любил разговаривать с властями. При этом он входил в такое чудное состояние полного слияния с государством – мыслил, как оно, дышал категориями всеобщего блага, – что неизменно оказывался на высоте и считался крайне добропорядочным гражданином. Это шло вовсе не от лицемерия, просто в Герберте жили два человека: один – несносный бунтарь и анархист, другой – законопослушный член общества, и в каждый конкретный момент Герберт свято верил в собственную искренность. Правда, каждый раз после перехода от государственного образа мысли к диссидентскому у него немного кружилась голова и пощипывала совесть… Потом он долго и несносно болел, понимая, что только не подал виду, а на самом деле тяжело и вовсе не бесследно пережил предательство самого себя.

Итак, он вежливо и с максимально допустимой в подобных обстоятельствах правдивостью ответил на все вопросы полицейского, сообщил, что квартира не имеет к Стюарду никакого отношения и так далее, и попросил поприсутствовать, когда Стюард будет допущен внутрь.

Полицейский хмуро согласился, неуверенно пробормотав, что вообще-то не следовало менять замок, но Герберт произнес какие-то совершенно правильные с законной точки зрения слова, и полицейский отправился наблюдать за порядком в квартире.

Герберт открыл дверь и по-хозяйски уселся за обеденный стол, предложив и полицейскому сесть, но тот отказался и остался стоять у входа. Родственники попытались было тоже сунуть нос, но Герберт вежливо сказал полицейскому:

– Я хотел бы, чтобы эти люди не входили. Пусть войдет только Стюард.

Полицейский как-то незаметно вытолкал родственников за дверь, и те понимающе подчинились. Вообще с появлением ими же вызванного полицейского вся троица стала шелковой.

Стюард подносил Герберту различные вещи, спрашивая, может ли он их взять.

– Нет, это вещь спорная, – с видимым удовольствия отвечал Герберт на все, что подносил к его носу Стюард. Все, включая чуть ли не зубную щетку!

– А это? – растерянно спрашивал Стюард, указывая на вспышку для фотоаппарата.

– А ты за нее платил? Зачем тебе вспышка, если фотоаппарат принадлежит Энжеле? – отвечал Герберт, прекрасно зная, что Стюард никогда ни за что не платил.

– Вообще-то эту вещь вы подарили мне на Рождество.

– Положи на место, – торжествующе ответил Герберт.

– Этот спектакль может продолжаться вечно, – наконец строго сказал полицейский Стюарду. – Возьми свои документы и кошелек и освободи квартиру.

– Остальное ты можешь оспорить в гражданском суде, это не касается полиции, – предупредительно пояснил Герберт, и полицейский довольно кивнул.

Стюард понял, что спектакль не удался, и он попался в собственную мышеловку. Полицейский не выкручивал руки Герберту и не арестовывал его, как наивно представлялось Стюарду, а внимательно наблюдал, чтобы он, Стюард, ничего не прихватил из квартиры.

– Можно взять стиральную машину? – спросил Стюард.

– Нет, она тоже спорная… – весело ответил Герберт.

– Но ведь это же машина его матери! – послышалось завывание тети из-за двери.

– Видимо, они перевезут машину на склад и передадут вам ключи, – успокоил всех полицейский.

– Ты так и не понял, что речь идет не о вещах… – грустно улыбнулся Герберт Стюарду.

– Мне кажется, что как раз о вещах… Вы лицемеры… Энжела ранила меня в самое сердце, а вы просто обобрали меня до нитки…

– Это как раз то, чего мы со дня на день ждали от тебя по отношению к нашей дочери, – искренне возразил Герберт. Происходящее доставляло ему чрезвычайное, тягучее, как патока, удовольствие.

Наконец все разошлись… Вдогонку Стюард прокричал:

– Все, чего я хотел, – это забрать свое дерьмо…

– Твое дерьмо всегда с тобой, – весело бросил в ответ Герберт.

На следующее утро Адлер написал своему адвокату письмо с просьбой подготовить иск против Стюарда, так, для острастки, на всякий случай. Затем принялся за письмо к Стюарду, написание которого вызвало у него буквально состояние экстаза.

«Стюард!

Я прилагаю письмо к своему адвокату, описывающее нашу позицию в деловых отношениях с тобой. Если ты захочешь через суд добиться от Энжелы каких-либо денег или вещей, ты получишь встречный иск.

Однако я не стану подавать на тебя в суд, если ты, после того как заберешь свои вещи, которые мы оставим в специально отведенном для этого месте, навсегда исчезнешь из нашей жизни. Если же ты продолжишь приставать ко мне или к Энжеле со своей «драмой», или попытаешься подать на нас в суд, мы незамедлительно подадим на тебя жалобу в полицию, ибо мы убеждены, что ты намеренно склонил нашу дочь к сожительству с целью вымогания у нее денег, в то время как твоя так называемая работа привела к колоссальным потерям не только в компании, но и к потере личных сбережений Энжелы, которые были скоплены на ее образование в колледже. Единственная причина, по которой я не подаю на тебя в суд немедленно, заключается в том, что ты – бездомный, безработный неудачник, и я не смог бы вернуть себе даже потрат, необходимых для того, чтобы подать на тебя в суд.

Ну, а теперь об эмоциональной стороне вопроса. В чера ты назвал меня лицемером. Это не так. Ты никогда мне не нравился. И я этого не скрывал.

Когда оказалось, что ты бывший (и, возможно, будущий) наркоман, шизофреник и даже не закончил среднюю школу, это отнюдь не прибавило любви к тебе, несмотря на всю либеральность моих взглядов на людей.

Ни одна из моих попыток привести тебя в божеский вид, обеспечить работой и достойным заработком не увенчалась успехом. Ты портил все, к чему прикасались твои руки.

И это тоже я был готов терпеть, но ты каким-то образом умудрился так сильно оскорбить Энжелу, что нет тебе прощения. Впрочем, я не удивлен. Ведь в порыве бахвальства ты нравоучительно заявил Джейку, что для того чтобы завоевать девушку, необходимо убедить ее в том, что ты являешься всем, чем она хотела, чтобы ты являлся. Нет, дорогой мой альфонс, жалкий жиголо. Для того чтобы завоевать девушку, необходимо действительно стать всем, чем она хотела бы, чтобы ты стал.