Олдос Хаксли - Остров

— О чем же он рассказывал?

— О том, как лечат больных с невротическими симптомами. Они не применяют комплексного лечения, ограничиваясь полумерами. Физической стороны для них не существует. Пациент, помимо рта и ануса, ничего не имеет. Он не представляет собой целостный организм, не наделен от рождения определенным строением тела или темпераментом. Все, что у него имеется, — это два конца пищеварительного тракта, семья и душа. Но что представляет собой эта душа? Это не психические способности в целом; не та душа, каковой она на самом деле является. Да и как они могут изучать душу, не задумываясь об анатомии, биохимии, физиологии? Душа, оторванная от тела, — вот единственное направление, в котором они атакуют. Да и то далеко не в полном охвате. Лектор с сигарой говорил о бессознательном. Но единственный вид бессознательного, которому уделяется внимание — это негативное бессознательное, то есть мусор, от которого человек пытается избавиться, хороня его на самом дне. Никаких попыток помочь пациенту открыть в себе жизненную силу или природу Будды. Они даже не способны помочь пациенту лучше осознать повседневную жизнь. Вслушайтесь: — Здесь и теперь, друзья. Внимание. — Девушка искусно передразнила минаха. — Ваши врачи оставляют несчастного невротика биться в путах дурных привычек, которые не позволяют ему находиться «здесь» и «теперь». Это же чистейший идиотизм! Впрочем, врач с сигарой не заслужил подобного оправдания: он так умен, что дальше некуда. И потому идиотизм здесь ни при чем. Тут присутствует нечто умышленное, нечто намеренное, вроде того, как некоторые напиваются или убеждают себя, что любая нелепость, встречающаяся в священных писаниях, — истина. А теперь поглядите, кого они находят нормальными. Нормальным считается человек, испытывающий оргазм и приспособленный к жизни в обществе. Это просто поразительно! — Маленькая сиделка вновь схватилась за голову. — Они даже не задумываются, что для вас значит этот оргазм и каковы вообще ваши чувства, мысли, ощущения. И потом, что это за общество, в котором вам предстоит жить? Здоровое оно или больное? И даже если здоровое, разве может любой человек быть абсолютно приспособленным к нему?

— Кого Бог хочет погубить, — усмехнувшись, сказал посол, — того он лишает разума. Или, наоборот, делает слишком умным. — Мистер Баху поднялся и подошел к окну. — За мной пришла машина. Я возвращаюсь в Шивапурам, в свой рабочий кабинет.

Посол неспешно и торжественно распрощался с Уиллом. И вдруг добавил скороговоркой:

— Не забудьте про письмо. Это очень важно.

С заговорщицкой улыбкой он пошевелил сложенными в щепоть пальцами, словно пересчитывая невидимые деньги.

— Слава Богу, — сказала юная сиделка, когда он ушел.

— Чем он обидел вас? — поинтересовался Уилл. — Впрочем, догадываюсь. Банальный случай.

— Разве на родине господина посла принято предлагать деньги, чтобы уложить девушку в постель? А в случае отказа предлагать еще больше?

— Сплошь и рядом, — заверил ее Уилл.

— Мне это не нравится.

— Понимаю. Но могу ли я спросить: что вы думаете о Мурутане?

— А почему вы интересуетесь?

— Так просто, из любопытства. Я заметил, что вы с ним знакомы. Вы познакомились, наверное, полтора года назад, когда его мать была в отъезде?

— Откуда вам известно?

— Птичка прощебетала. Вернее, довольно крупная птица.

— Рани! Представляю... Она обрисовала это, как содом и гоморру?

— К сожалению, недостает некоторых сенсационных деталей. Рани ограничилась смутными намеками. Например, упомянула неких престарелых мессалин, которые дают уроки любви невинным юношам.

— Ему не помешали бы такие уроки!

— Рани также упоминала некую скороспелую беспутную девицу, ровесницу Муругана.

Сиделка Аппу расхохоталась.

— Вы ее знаете?

— Эта скороспелая беспутная девица — я.

— Вы? Рани это известно?

— Муруган сообщил ей только факты, не называя имен, за что я ему очень благодарна. Видите ли, я вела себя очень глупо. Потерять голову из-за юноши, которого не любишь, и причинить боль тому, кого любишь. Что может быть глупей?

— Сердцу не прикажешь, — возразил Уилл, — не говоря уж о гормонах.

Они помолчали, думая каждый о своем. Уилл доел вареную рыбу с овощами. Сиделка Аппу подала тарелку с фруктовым салатом.

— Видели бы вы Муругана в белой атласной пижаме!

— А что, производит впечатление?

— Ах, как он хорош в ней! Вы не представляете. Нельзя быть таким красивым! Это даже нечестно. Достается же кому-то такое преимущество!

Увидев Муругана в белой пижаме, Радха окончательно потеряла голову. Два месяца, словно безумная, она, забыв о верном возлюбленном, преследовала человека, который ее терпеть не мог.

— И вам удалось добиться хоть малой благосклонности от юноши в белой пижаме?

— Да, мы уже были в постели. Но когда я поцеловала его, он выскользнул из-под простыни и заперся в ванной. Он не выходил до тех пор, пока я не передала ему пижаму через фрамугу и не пообещала, что не буду приставать. Сейчас я уже могу смеяться, но тогда... — Она покачала головой, — Трагедия, да и только. По моему сердитому виду все сразу поняли, что произошло. Нет, от скороспелой беспутной девицы там не было толку. В чем он нуждался, так это в регулярных уроках.

— Окончание истории мне известно, — сказал Уилл. —Мальчик написал мамочке, та прилетела за ним и умчала в Швейцарию.

— Возвратились они примерно полгода назад. Месяца три провели в Рендане, у тетушки Муругана.

Уилл едва не упомянул полковника Дзйпу, но вспомнил о своем обещании Муругану и промолчал.

Вдруг за окном в саду раздался свист.

— Простите, — сказала маленькая сиделка и подошла к окну. Радостно улыбнувшись, она помахала рукой.

— Это Ранга.

— Кто такой Ранга?

— Мой друг, которого я упоминала. Он хочет задать вам несколько вопросов. Можно ему зайти на минутку?

— Конечно.

Радха обернулась и помахала юноше.

— Насколько я понимаю, белая атласная пижама уже позабыта.

Девушка кивнула.

— Трагедия была одноактной. Потерянная голова быстро отыскалась, и я поняла, что он все еще любит и ждет меня.

Дверь распахнулась, и в комнату вошел долговязый молодой человек в легких спортивных туфлях и шортах цвета хаки.

— Ранга Каракуран, — представился он, пожимая руку Уиллу.

— Если бы ты пришел на пять минут раньше, — сказала Радха, — имел бы удовольствие встретить мистера Баху.

— Он был здесь? — поморщился Ранга.

— Чем же он нехорош? — спросил Уилл. Ранга предъявил обвинения:

— Первое. Он нас ненавидит. Второе. Он дрессированный шакал полковника Дайпы. Третье. Он является неофициальным представителем всех нефтяных компаний. Четвертое. Этот грязный боров обхаживает Радху. И пятое: он выступает за возрождение религии. Выступает с лекциями и даже книгу об этом написал. Издана она с предисловием ученого богослова из Гарварда. Все это имеет отношение к кампании против независимости Палы. Бог — своего рода алиби для полковника Дайпы. Почему бы преступникам открыто не заявить о своих планах? Но они предпочитают прикрываться высокими устремлениями. Вся эта отвратительная идеалистическая болтовня способна вызвать тошноту.