Джон Тул - Сговор остолопов

— Тебе и не придется работать тут, сынок. Я имел в виду — киоскером.

— Что? — взревел Игнациус. — Под дождем и на снегу — целый день?

— Тут не ходит снег.

— Ходит в редких случаях. И, вероятно, снова пойдет, стоит мне только выкатить на улицу одну из этих тележек. Меня, вероятно, отыщут в какой-нибудь канаве, из всех отверстий моего организма будут свисать сосульки, а помойные коты будут лапать меня в тщетных попытках хоть немного согреться в парах моего последнего вздоха. Нет уж, благодарю вас, сэр. Я должен идти. Я подозреваю, что у меня сейчас состоится в некотором роде рандеву.

Игнациус рассеянно взглянул на свои часики и увидел, что они снова остановились.

— Ну хоть ненадолго? — взмолился старик. — Попробуй хоть денек. Ну — что скажешь? Мне очень нужны киоскеры.

— Денек? — недоверчиво переспросил Игнациус. — На денек? Я не могу тратить впустую такой драгоценный день. У меня есть куда пойти и с кем повидаться.

— Хорошо, — твердо произнес старик. — Тогда плати мне доллар, который должен за колбаски.

— Боюсь, им придется остаться за счет заведения. Или гаража — или как вы тут называетесь. У меня не мамаша, а мисс Марпл, и она вчера вечером обнаружила у меня в карманах некоторое количество корешков от билетов в кинематограф и сегодня выделила мне средств только на проезд.

— Я счас полицию позову.

— О, Бог мой!

— Плати давай! Плати, а не то фараонов вызову.

Старик схватил длинную вилку и проворно разместил два ее полусгнивших рога у самого горла Игнациуса.

— Вы проткнете мне импортное кашне, — взвыл Игнациус.

— Давай сюда свои деньги на проезд.

— Но я же не могу идти отсюда до самой Константинопольской улицы пешком.

— Такси поймаешь. А дома у тебя кто-нибудь в состоянии заплатить шоферу, когда доедешь.

— Вы серьезно полагаете, что моя мать мне поверит, если я ей расскажу, что какой-то старик отобрал у меня два последних никеля, угрожая вилкой?

— Меня уж больше никто не ограбит, — рявкнул старик, орошая Игнациуса слюной. — Только так в нашей торговле и бывает. Киоскеры и шестерки с заправок вечно получают. Налеты, гоп-стопы. Никто не уважает торговца «горячими собаками».

— Это заведомая неправда, сэр. Никто не уважает торговцев «горячими собаками» больше, чем я. Они несут одну из наидостойнейших служб нашему обществу. Ограбление торговца «горячими собаками» — символический акт. Кража вызвана не алчностью, а, скорее, желанием принизить киоскера.

— Закрой свою жирную пасть и плати давай.

— Для такого возраста вы довольно непреклонны. И тем не менее, идти пятьдесят кварталов до моего дома пешком я не собираюсь. Уж лучше я приму смерть от ржавой вилки лицом к лицу.

— Ладно, кореш, тогда слушай меня. Предлагаю тебе сделку. Ты идешь на улицу и час толкаешь одну из этих тележек — и после этого расходимся.

— Разве мне не понадобится санкция Департамента Здравоохранения или что-то в этом духе? Я хочу сказать — а вдруг у меня под ногтями что-то весьма изнурительное для человеческого организма? Кстати сказать — вы всех своих киоскеров подобным образом нанимаете? Ваши практики найма едва ли идут в ногу с текущей политикой. Я чувствую себя так, точно меня подпоили и забрили в солдати. Я чересчур опасаюсь осведомляться о том, как у вас имеет место процедура увольнения сотрудников.

— Только попробуй еще раз «горячего собачника» на гоп-стоп взять.

— Вы только что попали в самую точку. Точнее — в две, буквально: в мое горло и в мое кашне. Надеюсь, вы подготовлены к тому, чтобы компенсировать мне за кашне. Таких тут больше нет. Его произвели на маленькой фабрике в Англии, впоследствии уничтоженной «Люфтваффе». В то время ходили слухи, что «Люфтваффе» намеренно разбомбило фабрику, чтобы подорвать британский боевой дух, ибо немцы видели Черчилля в подобном кашне в одной из конфискованных кинохроник. Насколько мне известно, это может быть то же самое кашне, которое носил Черчилль в том конкретном «мувитоне» [ Точнее говоря, «Movietone» — метод записи звуковой дорожки непосредственно на пленку, впервые примененный кинокомпанией «Уорнер Бразерс» в 1927 году.] . Сегодня их ценность исчисляется тысячами. Его также можно носить и как шаль. Смотрите.

— Ну что ж, — наконец произнес старик, насмотревшись, как Игнациус делает из кашне кушак, перевязь, плащ, шотландскую юбочку, пращу для сломанной руки и платок на голову, — мне кажется, за час ты много ущерба «Райским Киоскерам» нанести не сможешь.

— Если альтернативами этому служат узилище или пронзенный кадык, я с радостью пойду толкать одну из ваших тележек. Хотя я не могу предсказать, насколько далеко зайду.

— Не пойми меня неправильно, сынок. Я — парень невредный, но всему же есть предел. Я десять лет пытался превратить «Райских Киоскеров» в уважаемое заведение, да только это непросто. Люди на «горячих собачников» свысока поглядывают. Думают, у меня контора для всякой швали. И киоскеров приличных найти — целое дело. А только достойного паренька отыщу, как он выходит, и хулиганье его — на гоп-стоп. Ну почему ж Боженька так туго гайки закручивает?

— Пути Его неисповедимы, — отвечал Игнациус.

— Может, и неисповедимы, да только я все одно никак в толк не возьму.

— Озарение вам помогут принести труды Боэция.

— Я читаю отца Келлера и Билли Грэйма [ Уильям Фрэнклин Грэйм (род. 1918) — американский проповедник, выступавший с евангелическими гастролями по всему миру .] в газете каждый божий день.

— О, мой Бог! — поперхнулся слюной Игнациус. — Не удивительно, что вы настолько заблудший.

— Вот. — Старик открыл металлический шкафчик рядом с печкой. — Надень-ка это.

Он вытащил нечто, напоминавшее белый халат, и вручил его Игнациусу.

— Что это? — радостно спросил Игнациус. — Похоже на академическую мантию.

Он натянул одеяние через голову. С халатом поверх куртки он стал вылитым яйцом динозавра, готовым проклюнуться.

— Завяжи на талии поясок.

— Разумеется, не стану. Предполагается, что такие вещи должны свободно течь вокруг человеческой формы, однако именно этот предмет туалета, кажется, предлагает очень мало простора. Вы уверены, что у вас не найдется размера побольше?… По более пристальному осмотру я нахожу, что мантия эта довольно-таки пожелтела в манжетах. Надеюсь, эти пятна на груди — скорее кетчуп, нежели кровь. Последнего владельца этого одеяния, должно быть, закололи громилы.

— Вот, и колпак тоже надень. — Старик протянул Игнациусу небольшой прямоугольник белой бумаги.

— Я определенно не надену бумажный колпак. Тот головной убор, что у меня имеется, совершенно пригоден и гораздо более полезен для здоровья.

— Охотничью шапочку носить нельзя. Это — униформа «Райского Киоскера».