Чак Паланик - Дневник

Они с Энджелом приехали в Плизент-Бич, и парадную дверь открыла женщина. Она оглядела их, отклонив голову так, чтобы смотреть вдоль переносицы, выпятив подбородок и плотно сжав губы, сжав каждую мышцу в уголках рта, каждый жевательный мускул, в маленький кулачок, и произнесла:

– Питеру Уилмоту лень здесь показаться?

Эта маленькая мышца между ее нижней губой и подбородком, мышца mentalis, натянулась до такой степени, что подбородок пошел тысячами мелких впадинок, и она добавила:

– Мой муж с утра зудит без перерыва.

Мышца mentalis, складочная мышца, все мелкие мускулы лица, – вот первое, что проходят по курсу анатомии. После этого можно отличить фальшивую улыбку по тому, что мышца смеха и платизма оттягивают нижнюю губу, выворачивая ее, придавая ей прямоугольную форму и обнажая нижний ряд зубов.

Просто на заметку: знать, когда люди только изображают, будто ты им нравишься – невеликий навык.

В ее кухне, около дыры у пола, отслоились желтые обои. Желтый паркет покрыт газетами и белой гипсовой пылью. Возле двери – хозяйственный пакет, раздувшийся от выломанных гипсовых кусков простенка. Оборванные ленты желтых обоев завитками свисают из пакета. Желтые, утыканные крошечными подсолнухами.

Женщина стала у дыры, сложив на груди руки. Кивнула на дыру и сказала:

– Вон там.

Монтажники, рассказала ей Мисти, привязывают ветку к самой высокой точке нового небоскреба или моста, чтобы отпраздновать тот факт, что никто не разбился в процессе сооружения. Или чтобы принести новой постройке процветание. Это называется «венчать деревом». Изящная старинная традиция.

Эти подрядчики-строители битком набиты иррациональными предрассудками.

Мисти попросила хозяйку не волноваться.

Складочная мышца той стягивает брови над переносицей. Levator labii superioris подтягивает верхнюю губу в презрительную гримасу и раздувает ноздри. Depressor labii inferioris ее оттягивает нижнюю губу, обнажая нижний ряд зубов, и она произносит:

– Волноваться должны вы.

За дырой – темная комнатушка, с трех сторон обрамленная встроенными скамейками, вроде «галеры» в кафе, только без столика. То, что хозяйка зовет «обеденной нишей». Обивка желтого винила, а по стенам над лавками – желтые обои. А поверх всего этого наляпано черной краски, и Энджел проводит ее рукой по стене, где говорится:

«…спасти наш мир, перебив эту армию захватчиков…»

Питерова черная краска-аэрозоль, обрывки предложений и росчерки. Каракули. Краска кружит по живописи в рамках, по шелковым подушечкам, по желтому винилу обивки скамеек. Слова разбегаются по комнате во все стороны, по паркету пола, по потолку. На полу – пустые баллончики с черными отпечатками ладоней Питера, которые все еще сжимают каждый баллон.

Энджел командует:

– Дайте руку, – и скрепляет пальцы Мисти в кулак, оставив торчать только указательный. Приставляет кончик ее пальца к черной надписи на стене и заставляет очерчивать каждое слово.

Его рука крепко сжимает ее руку, направляя палец. Темный потек пота у ворота и в подмышках его белой футболки. Запах вина в его дыхании, оседающем на боку шеи Мисти. Как его глаза не сводят с нее взгляда, пока она безотрывно разглядывает выведенные черным слова. Вот как воспринимается эта комната.

Энджел прижимает ее палец к стене, направляя касание вдоль написанных там слов, и спрашивает:

– Ощущаете, что чувствовал ваш муж?

Если верить графологии, когда берешь указательный палец и обводишь им чей-то почерк, или просто берешь деревянную палочку или ложку и пишешь поверх написанных слов, то можно в точности ощутить, что чувствовал писавший, когда выполнял надпись. Нужно разбирать нажим и скорость письма, надавливая так же, как давил писавший. Писать так же быстро, как должен был писать он. Энджел говорит, все это аналогично театральной методике. Как он выражается – метод физических действий Константина Станиславского.

Анализ почерка и театральная методика, как рассказывает Энджел, обрели популярность в одни и те же времена. Станиславский изучал работы Павлова и его слюнявой собаки, и работы нейрофизиолога И. М. Сеченова. Еще до этого Эдгар Алан По изучал графологию. Все пытались увязать физическое и эмоциональное. Тело и разум. Мир и воображение. Наш мир и мир иной.

Двигая палец Мисти по стене, он заставляет ее обводить слова:

«…наплыв вас с вашим бездонным голодом и шумными запросами…»

Энджел говорит шепотом:

– Если эмоция способна вызвать физическое действие, то человек, дублирующий физическое действие, способен воссоздать эмоцию.

Станиславский, Сеченов, По – все искали какой-нибудь научный метод, чтобы производить чудеса по востребованию, говорит Энджел. Неограниченную возможность повторять случайное. Конвейер для разработки и производства спонтанностей.

Столкновение мистики и Индустриальной революции.

Тряпкой, которой начистили ботинки – вот как пахнет вся комната. Как внутренность широкого ремня. Перчатка вратаря. Собачий ошейник. Легкий уксусный душок пропотевшего ремешка часов.

Звук дыхания Энджела, – ее щека сыреет от его шепота. Его рука сдавливает ее капканом, сжимая ей кисть. Пальцы вонзаются Мисти в кожу. А Энджел говорит:

– Ощутите. Ощутите и расскажите мне, что чувствовал ваш муж.

Слова – «… ваша кровь – наше золото…»

Как чтение может напоминать пощечину.

По ту сторону дыры что-то произносит хозяйка. Стучит по стене и повторяет громче:

– Займитесь тем, чем вы там должны заниматься.

Энджел шепчет:

– Вслух.

Слова гласят – «…вы чума, вы тащите за собой свои неудачи и отбросы…»

Двигая пальцы твоей жены вдоль каждой буквы, Энджел шепчет:

– Вслух.

А Мисти возражает:

– Нет, – говорит она. – Это просто бред сумасшедшего.

Водя ее пальцами, крепко заключенными в свои, Энджел подталкивает ее плечом дальше и дальше, говоря:

– Это просто слова. Их можно произнести вслух.

А Мисти возражает:

– Они злые. В них нет смысла.

Слова – «…убить всех вас будто принести в жертву, каждое четвертое поколение…»

Кожа Энджела горячо и упруго обтягивает ей пальцы, он шепчет:

– Тогда зачем вы приехали их увидеть?

Слова – «…по жирным ногам моей жены ползут варикозные вены…»

По жирным ногам твоей жены.

Энджел шепчет:

– Зачем было ехать?

Потому что ее дорогой милый глупый муж не оставил предсмертной записки.

Потому что она никогда не знала его с этой стороны.

Потому что она хочет понять, кем он был. Потому что она хочет разобраться, что случилось.

Мисти говорит Энджелу:

– Не знаю.

Строители-подрядчики старой закалки, говорит она ему, никогда не берутся за постройку нового дома в понедельник. Только в субботу. Когда положен фундамент, его засевают горстью ржаных семян. Если по прошествии трех дней семена не прорастут, – тогда строят дом. Хоронят под полом или замуровывают в стену старую Библию. Всегда оставляют одну стену неокрашенной до въезда хозяев. Тогда дьявол не будет знать, что дом достроен, вплоть до заселения.