Розамунда Пилчер - Возвращение домой.Том 2.

— Гас — не какой-то там другой человек.

— Подумаешь! Даже если он был другом Эдварда, это еще не повод, чтобы ради него забыть обо всем.

— Филлис, если я не поеду, то не прощу себе этого до конца жизни. Разве ты не понимаешь, через какой ад он прошел? Три с половиной года он прокладывал эту железную дорогу через джунгли, задыхаясь от жары, страдая от болезней и истощения. Чуть не умер от дизентерии, и охранники были настоящие садисты, не знали никакой жалости. У него на глазах гибли его друзья. Ничего удивительного, что с ним случился срыв. Как я могу в таких обстоятельствах думать о себе или о Джереми?

Эта тирада заставила Филлис замолчать. Уставившись в огонь, она сидела с надутым видом, но больше не спорила. Потом она заговорила:

— Это как немцы и евреи. Не понимаю, как люди могут быть такими жестокими к себе подобным. Джесс мне рассказывала. Всякое рассказывала. Иногда, когда мы возились вдвоем на кухне или когда я заходила к ней в спальню пожелать спокойной ночи. Может быть, ей и той девушке из Австралии было чуть легче, их, по крайней мере, не заставляли работать на строительстве железной дороги.,. В последнем лагере, в Асулу, были настолько плохие условия и так мало еды, что десять женщин во главе с доктором пошли жаловаться к коменданту. А он приказал их высечь, обрить наголо и посадить на пять суток в бамбуковую клетку. Этот случай у меня из головы не выходит, Джудит. Если они могли поступить так с женщинами и детьми…

— Да, — вздохнула Джудит.

Ей Джесс ничего не рассказывала, но говорила об этом с Филлис, и слава Богу — значит, она не держала страшные воспоминания в себе.

— Да, — повторила она.

— Ну, ладно, — вздохнула Филлис, — так тому и быть. Когда ты поедешь?

— Сразу же после завтрака. Возьму машину Бидди.

— Как думаешь, он приедет с тобой?

— Не знаю.

— Если он приедет, где же мы его положим?

— Придется отдать ему комнату Бидди.

— Я приберу там. Сменю постельное белье. Ты бы позвонила миссис Кэри-Льюис.

— Сейчас позвоню.

— У тебя измученный вид. Все эти проблемы… Как насчет чашечки горячего какао?

— Было бы чудесно.

— Тогда я пойду и приготовлю. — Филлис сложила свое вязанье и воткнула спицы в клубок шерсти. — Поднимем себе настроение на сон грядущий.

Вернувшись в холл, Джудит набрала номер Нанчерроу.

— Алло!

— Диана, это я, Джудит.

— Дорогая!

— Простите за поздний звонок.

— Что стряслось?

Опять объяснения. Диана то и дело в ужасе охала и ахала, но в остальном вела себя отлично — не перебивала и ненужных вопросов не задавала.

— Короче, завтра я еду в Лондон. Если вы не против, я переночую на Мьюз, а в четверг, Бог даст, вернусь с Гасом.

— Господи, а мой ужин?! Моя вечеринка в честь возвращения Джереми!

— Я помню. Очень жаль, ко я не смогу на ней быть.

— Дорогая, ты меня убила! Мы планировали настоящий праздник.

— Мне, правда, очень жаль.

— Проклятье! И почему только вечно что-нибудь случается не вовремя!

Ответить на это было решительно нечего, и Джудит спросила:

— Как быть с Лавди?

Наступило долгое молчание, затем Диана громко вздохнула и проговорила:

— Ах да, понимаю…

— Лавди не хочет, чтобы Гас приезжал в Корнуолл, Она не хочет его видеть. Сама мне так сказала.

— Боже, как все сложно!

— Я думаю, не стоит говорить ей о Гасе. Если он приедет в Дауэр-Хаус, лучше ей не знать об этом.

— Но рано или поздно она все равно узнает.

— Да, но не сразу. Из слов Руперта ясно, что Гас не готов к эмоциональным встряскам.

— Терпеть не могу эту таинственность!

— Я тоже. Но это лишь на пару дней, пока ситуация не прояснится. Вы продолжайте заниматься вашей вечеринкой, а Лавди скажите, что мне пришлось уехать. И полковника с Джереми попросите помалкивать. Если Гас приедет со мной и останется у нас на какое-то время, придется, конечно, рассказать все Лавди. Но пока, думаю, нам лучше держать язык за зубами.

Довольно долго Диана молчала. Джудит затаила дыхание. Наконец Диана сказала:

— Да, конечно. Безусловно, ты права.

— Вы уж простите, что я испортила вашу вечеринку.

— Джереми тоже будет расстроен.

Джереми отвели его старую, знакомую спальню, и он потащил свой потасканный зеленый чемодан флотского образца наверх. Он так давно не был в Нанчерроу, что не стал сразу разбирать вещи; бросив чемодан на багажную полку в изножие кровати, он подошел к окну, открыл его и с удовлетворением окинул взглядом пейзаж, который так долго хранил в памяти. Близился полдень. Солнце то и дело проглядывало из-за туч, на веревке болталось белье. Голуби расхаживали по мощенному булыжником двору, толпились на голубятне, наперебой воркуя, словно жалуясь на холода. Блаженная минута… он смаковал ее. Время от времени ему приходилось напоминать себе, что война кончилась и он действительно в

Корнуолле, вернулся насовсем. Это был один из таких моментов. Он знал, что теперь, даст Бог, ему никогда не придется надолго расставаться с этим волшебным местом, которое всегда было для него словно второй дом. И он горячо благодарил судьбу за то, что ему позволено жить, что его не убили и он смог вернуться сюда.

Немного погодя он закрыл окно и повернулся, намереваясь распаковать чемодан, ко в этот миг за дверью, в коридоре, послышались частые шаги и раздался голос хозяйки дома.

— Джереми!

Дверь распахнулась, и вошла она. Даже в простых серых фланелевых брюках и мешковатом голубом мохеровом свитере Диана умудрялась выглядеть хрупкой и чрезвычайно женственной.

— Дорогой мой! Извини, что я тебя не встретила — как всегда, болтала по телефону. Ну, как ты?

Она нежно поцеловала его и уселась иа кровать, явно приготовившись к долгому разговору.

— Как доехал? — начала она. Будто он ехал не из Труро, а проделал путь в добрую сотню миль. — Боже, какое удовольствие снова тебя видеть! И выглядишь великолепно. Средиземноморский загар. Дорогой, неужели у тебя на виске проглядывает седина?

Чуть смутившись, Джереми дотронулся рукой до этого печального признака приближающейся старости.

— Похоже на то.

— Не расстраивайся, так ты даже интересней, глянь-ка лучше на меня — седая как лунь! Слушай, мне столько нужно тебе сказать, что не знаю даже, с чего начать. Во-первых, ты знаешь о том, что Джудит вернулась?

— Да, отец говорил мне. И о смерти ее родителей, и о том, что Джесс нашлась.

— Бедняжка Джесс, вот уж кто настрадался! Но она такая сильная. Не хочу называть ее рассудительной — это такое омертвляющее слово, но ни в ком я не видела столько здравого смысла. Не говоря уже о том, что она пресимпатичная и с изумительной фигурой. Но самая важная новость другая. Джереми, ты помнишь Гаса Каллендера? Он гостил у нас тем летом, перед войной.