Розамунда Пилчер - Возвращение домой.Том 2.

— Да, музыка — это нечто непреходящее, правда? Она поднимает нас ввысь. Отрывает от земли,

— Ну вот, я все сказал. Теперь твоя очередь вспоминать.

— У меня голова не работает, я слишком устала.

— Ну, хотя бы что-нибудь, — попросил он. Она вздохнула.

— Ну, ладно… Мой дом, Дауэр-Хаус. В каком-то смысле он еще принадлежит тете Лавинии, потому что слишком многое в нем осталось после нее, и все-таки он — мой. И все в доме, часы, тикающие в холле, вид на море, сосны. И я знаю, что Филлис — там. И что я могу вернуться, когда захочу. Вернуться к себе домой. И остаться там навсегда.

Джереми улыбнулся.

— Вот и держись за эту мысль, пусть она тебе помогает.

Джудит закрыла глаза. Он посмотрел сверху на ее лицо: на длинные ресницы, темнеющие на фоне бледных щек, на очертания рта, безупречную линию челюсти и подбородка. Он наклонился и поцеловал ее в лоб.

— Ты устала, а мне рано вставать. Думаю, нам обоим пора в постель.

Ее глаза вдруг широко распахнулись, пальцы крепче впились в его спину. Джереми, приказывая себе действовать решительно, начал высвобождаться.

— Я пойду, а ты спи.

Но Джудит моментально взволновалась.

— Нет, не оставляй меня. Пожалуйста. Тебе не надо уходить. Я хочу, чтобы ты остался.

— Джудит…

— Не уходи… — И она добавила, как будто его требовалось убедить разумными доводами: — Кровать двуспальная, места полно. Ты мне не помешаешь. Прошу тебя.

Джереми колебался, разрываясь между желанием и здравым смыслом. В конце концов он сказал:

— Ты уверена, что это хорошая идея?

— Почему же нет?

— Потому что, если я останусь на ночь здесь, то, скорей всего, между нами случится неизбежное.

Ее это заявление не шокировало, да и особого удивления не вызвало.

— Это неважно, — сказала она.

— Что значит «неважно»?!

— Я хочу сказать, если ты хочешь, то я не против.

— Ты понимаешь, что ты говоришь?

— Думаю, мне бы очень понравилось. — Внезапно она улыбнулась. На протяжении всего этого вечера он почти не видел ее улыбки и теперь почувствовал, как в душе у него see перевернулось и здравый смысл разом покинул его. — Ничего страшного, Джереми. Это будет не в первый раз.

— Эдвард… — проговорил он,

— Да, он.

— Если я займусь с тобой любовью, ты будешь думать о нем?

— Нет, — ответила она твердо. — Я не буду думать об Эдварде, Я буду думать о тебе. Здесь. В Лондоне. Когда ты мне так нужен. Я не хочу, чтобы ты уходил. Хочу, чтобы ты любил меня, хочу чувствовать себя под твоей защитой.

— Я не могу заниматься с тобой любовью в одежде.

— Так иди разденься.

— Не могу — ты держишь меня за свитер.

Она опять улыбнулась. Ее пальцы разжались, но он по-прежнему лежал неподвижно.

— Я тебя отпустила, — сказала она.

— Я ужасно боюсь оставить тебя — вдруг ты исчезнешь.

— Не бойся.

— Я вернусь через две минуты.

— Постарайся управиться за одну.

— Джудит. — Голос издалека, из темноты. — Джудит. Она пошевелилась. Вытянула руку, желая дотронуться до него, но кровать была пуста. Она заставила себя открыть глаза. Ничего не изменилось. Спальню освещала лампа, занавески задернуты — все точно так же, как было, когда она стала засыпать. Джереми сидел подле нее на краю постели. Он был в форме, лицо гладко выбрито. На нее повеяло чистотой и душистым мылом.

— Я принес тебе чай.

— Который час?

— Шесть утра. Я ухожу.

Шесть часов. Она потянулась, зевнула и рывком села в постели. Он подал ей чашку дымящегося чая. Еще не очнувшись окончательно, она заморгала, прогоняя сон.

— Когда ты встал?

— В половине шестого.

— Я ничего не слышала.

— Знаю.

— Ты чего-нибудь поел?

— Да. Яйцо и ломтик бекона.

— Ты должен забрать все свои деликатесы с собой. Неразумно оставлять их тут.

— Не беспокойся. Я уже упаковался. Хотел только попрощаться. И сказать «спасибо».

— Ах, Джереми, это я должна тебя благодарить.

— Это было чудесно. Бесподобно.

Ни с того ни с сего Джудит почувствовала легкую неловкость. Она потупилась и принялась маленькими глоточками прихлебывать обжигающий чай.

— Как ты теперь себя чувствуешь? — спросил он.

— Лучше. Только голова немножко тяжелая.

— А горло?

— Прошло.

— Побереги себя, ладно?

— Обязательно.

— Когда тебе нужно быть в Портсмуте?

— Сегодня вечером.

— Может быть, тебя уже дожидается там письмо от родных.

— Да. — Она неожиданно загорелась надеждой. — Да, очень может быть.

— Постарайся не слишком волноваться. И береги себя. Жаль, что мне надо уходить. Мы о многом не успели поговорить. А теперь уже времени нет.

— Главное, чтобы ты не опоздал на поезд.

— Я напишу. Как только выдастся свободная минута. Напишу и попытаюсь высказать все, что хотел сказать тебе вчера. На бумаге, возможно, у меня выйдет гораздо лучше.

— У тебя и так неплохо вышло. Но очень приятно было бы получить от тебя письмо.

— Мне пора. Прощай, Джудит, милая.

— Если ты возьмешь у меня из рук чашку, я попрощаюсь с тобой как следует.

Засмеявшись, он взял у нее чашку с блюдцем, и они крепко обнялись и поцеловались — как друзья, какими были всегда, а теперь еще и как любовники.

— Только не тони больше, Джереми.

—Постараюсь.

—И напиши, как обещал.

— Напишу. Рано или поздно.

— Пока ты не ушел, сделай для меня одну вещь.

— Какую?

— Раздерни занавески, чтобы я могла видеть рассвет.

— Рассветет еще нескоро, часа через два.

— Ничего, я подожду.

Он выпустил ее из объятий, встал и, нагнувшись, выключил лампу. Потом подошел к окну, и она услышала, как он раздвигает шелковые занавески и поднимает светомаскировочные шторы. За окном в это зимнее утро было еще темным-темно, но дождь перестал и ветер стих.

— Ага, отлично.

— Мне пора,

— Прощай, Джереми.

— Прощай.

В темноте ничего не было видно, но она слышала, как он прошел по комнате, открыл дверь и тихо прикрыл ее за собой. Ушел. Джудит упала на подушки и почти в ту же секунду заснула.

Проснулась она только в одиннадцатом часу, так что ей не довелось увидеть, как занимается заря. Вместо этого она застала день, пасмурный, но с проглядывающими кое-где сквозь тучи клочками бледно-голубого неба. Она подумала о Джереми, которого в этот миг поезд с грохотом мчал на север, в какой-нибудь Ливерпуль, Инвергордон или Росайт, Потом подумала о прошедшей ночи и улыбнулась про себя, вспомнив ласки Джереми, бесконечно нежные и вместе с тем искусные. Момент нежданного волшебства и восторга.

Джереми Уэллс. Теперь все стало по-другому. Прежде они никогда не писали друг другу. Но он пообещал, что напишет. Это означало, что впереди ее ждет нечто особенное.

А пока она опять осталась одна. Лежа в постели и прислушиваясь к своему самочувствию, Джудит поняла, что уже вполне здорова. Простуда, грипп, инфекция — что бы это ни было, все прошло, и исчезли неприятные симптомы — головная боль, усталость, депрессия. Насколько это заслуга лично Джереми Уэллса, а не его лекарства и крепкого, продолжительного сна, — сказать было трудно. Как бы там ни было, суть дела от этого не менялась. Джудит снова пришла в себя и, как обычно, была полна энергии.