Розамунда Пилчер - Возвращение домой.Том 2.

«Мы не должны терять ни минуты», сказал ей Хьюго. И он сдержал слово. Никогда не скучая сам, он и ей не давал скучать. Неизменно наслаждаясь ее обществом и признательный за то, что Джудит уделяет ему время, Хьюго ничего не требовал от нее взамен. Так что ей было легко и покойно под его ненавязчивой опекой.

Они уже настолько сблизились, чувствовали себя вдвоем так свободно, что могли даже обсуждать свои отношения со всей откровенностью, лежа на раскаленном песке безлюдного пляжа в Панадуре и обсыхая на солнце после очередного заплыва.

— Само собой, я нахожу тебя безумно привлекательной, и не подумай, что я не хотел бы заниматься с тобой любовью. Я думаю, это доставило бы нам обоим огромное удовольствие. Просто время неподходящее. Ты еще слишком слаба и уязвима. Как идущему на поправку больному, тебе необходим покой. Время для того, чтобы залечить раны, прийти в себя. Меньше всего тебе сейчас полезно травмирующее физическое вмешательство. Безрассудная связь.

— Она не была бы безрассудной, Хьюго.

— Ну, тогда, скажем, бессмысленной. Дело твое.

Он был прав. Ее пугала одна только мысль о необходимости какого бы то ни было решения. Она хотела просто плыть по течению.

— Но я не девственница, Хьюго, ты не подумай…

— Дорогая моя, я ни секунды в этом не сомневался.

— Я была близка с двумя мужчинами. Обоих я очень любила. И обоих потеряла. С тех пор я бегу от любви. Обе потери были слишком горьки. И слишком много времени потребовалось на то, чтобы оправиться.

— Я сделал бы все возможное, чтобы не причинить тебе боли. Но я не хотел бы копаться в твоих эмоциях. Во всяком случае, не теперь. Я слишком к тебе привязался.

— Если бы я могла остаться в Коломбо… если бы не надо было возвращаться в Тринкомали… если бы у нас было больше времени…

— Сколько «если»! Неужели тогда все было бы иначе?

— Ох, не знаю, Хьюго.

Он поднял ее руку и поцеловал в ладонь.

— Я тоже не знаю. Так что пойдем еще раз окунемся.

Азид повернул машину в открытые ворота, миновал часового и, проехав по изгибу подъездной дороги, остановился у парадного. Он выключил мотор, выпрыгнул из машины и распахнул для Джудит дверцу. От его предупредительности ей всегда становилось немножко не по себе — он обращался с ней, как с царственной особой.

— Спасибо, Азид.

Был вечер, половина шестого. Поднявшись по ступенькам, Джудит вошла в дом, пересекла прохладный холл, прошла через пустую гостиную и очутилась на убранной цветами веранде. Там, как она и предполагала, уже отдыхали после трудового дня Боб Сомервиль и Дэвид Битти. Расположившись в шезлонгах, они в дружелюбном молчании наслаждались минутой покоя. Между их шезлонгами стоял низкий столик с традиционными чайными принадлежностями.

Дэвид Битти был погружен в один из своих ученых фолиантов, а Боб читал лондонскую «Тайме», которую доставляли каждую неделю с авиапочтой. На нем все еще была форма. Белые шорты, рубашка, длинные белые чулки и белые туфли. Покончив с газетой, он отправлялся принять душ, побриться и переодеться. Но сперва чай — ежедневный ритуал, служивший утешительным напоминанием о далекой жене и о простых домашних радостях Англии.

Он поднял глаза и опустил газету.

— А, вот и ты! А я думал-гадал, что с тобой стряслось. Присоединяйся, выпей чаю. Томас приготовил сандвичи с огурцами.

— Боже, как изысканно! Добрый день, Дэвид.

Дзвид Битти пошевелился, заморгал и увидел Джудит. Он отвлекся от книги, сорвал с носа очки и приподнялся, как бы намереваясь выпростать свою долговязую фигуру из шезлонга и встать. Эта пантомима учтивости происходила всякий раз, стоило ей застать его врасплох, и Джудит наловчилась произносить «Нет-нет, не вставайте!» как раз за секунду до того, как его туфли должны были коснуться пола.

— Прощу прощения… зачитался… не слышал. —Дэвид улыбнулся, как бы показывая, что между ними не осталось никаких недоразумений, нацепил очки, откинулся обратно на подушки и снова погрузился в книгу. Он никогда не жаловал праздных разговоров.

Боб налил чаю в чашку тонкого белого фарфора, положил в нее ломтик лимона и передал племяннице.

— Ты играла в теннис, — констатировал он.

— Как ты догадался?

— Моя наблюдательность и аналитические способности плюс твой белый костюм и ракетка.

— Гениально!

— Где ты играла?

— В клубе. С Хьюго и еще с одной парой. Жаркая была схватка.

— Кто выиграл?

— Мы, разумеется.

— Ты сегодня идешь куда-нибудь?

— Нет. Хьюго нужно на какой-то званый вечер в казармах. Дамы не допускаются.

— Значит, будут обильные возлияния, а после ужина — грубые и опасные шалости. В следующий раз, когда ты его увидишь, не исключено, что он будет на костылях… Кстати, пока не забыл — я договорился насчет того, чтобы тебя подбросили до Канди на машине. В субботу утром. За тобой заедут прямо сюда, в восемь часов.

Джудит восприняла это известие со смешанными чувствами. Точно капризный ребенок, она скривила физиономию.

— Не хочу уезжать!

— И я не хочу, чтобы ты уезжала. Буду страшно скучать. Но ничего не попишешь. Служба есть служба. Труба зовет… Кстати, о службе… У меня есть для тебя еще одно сообщение. От командира ЖВС в Коломбо. Она звонила мне днем. Спрашивала, свободна ли ты завтра утром, и если да, то не согласилась бы ты помочь.

— Помочь в чем? — насторожилась Джудит. Она уже достаточно долго прослужила в армии, чтобы опрометчиво браться за что попало, не узнав предварительно все детали. Она взяла со стола и надкусила душистый, хрустящий сандвич.

— Надо потеплее встретить ребят, которые это заслужили.

— Не понимаю.

— У нас делает остановку корабль, направляющийся в Англию. Госпитальное судно «Орион», везет домой первую партию освобожденных военнопленных с железной дороги из Бангкока в Бирму. Они плывут из Рангуна, где находились на реабилитации в местном госпитале. Здесь им разрешено выйти на несколько часов на берег — это будет для них первым шагом на пути возвращения к цивилизации. Готовится торжественный прием. С чаем и булочками, как я подозреваю. Несколько человек из женской вспомогательной службы ВМС выступят в роли «хозяек», они должны занять гостей беседой и сделать так, чтобы те чувствовали себя как дома.

— Что ты ей ответил?

— Что должен все обсудить с тобой. Я ей объяснил, что ты только-только узнала о смерти своего отца в Чанги и, может статься, встреча с настрадавшимися бывшими узниками окажется для тебя непосильным испытанием.

Джудит кивнула. Она уже покончила с сандвичем и рассеянно потянулась за другим.

Военнопленные с бирманской железной дороги.

В конце войны, по мере того как британская армия и медслужба (а следом и Красный Крест) продвигались вперед, были открыты лагеря для тех военнопленных, которых японцы использовали на строительстве железнодорожных путей, и творившиеся там ужасы приобрели широкую известность. Статьи и снимки в газетах вызвали взрыв негодования; аналогичное потрясение западный мир испытал, когда союзные войска освободили узников фашистских концлагерей — Освенцима, Дахау, Равенсбрюка и факты бесчеловечной жестокости нацистов были преданы огласке.