ДЭНИЭЛ ВАЙСС - НЕТ ЦАРЯ У ТАРАКАНОВ

Закончился тоскливый вечер. Айра погасил свет. Я вытащил из-под дивана кусок пленки от сигаретной пачки Руфуса и положил посреди коридора.

Руфь сидела на кровати в одной из лучших своих ночных рубашек. Пышные белые кружева выгодно подчеркивали грудь. Видимо, Руфь решила, что Айра после своих обвинительных речей расстроился и нуждается в ободрении.

Но педант Айра играл за меня. Снимая часы, он всегда стоял в одной и той же точке возле ночного столика. Туда я и подтолкнул Американскую Женщину.

Окутанный ароматом зубного эликсира, Айра явился в спальню.

– Забудь про Льва, – сказала Руфь. – Иди ко мне, сделай удачный ход.

В следующий миг Айрин большой палец с чудовищным треском разломил Американскую Женщину надвое. О, если бы она была внутри! Айра схватил очки.

– Блядь, какой здоровенный бирюк! – Айра запрыгнул на кровать. «Бирюк» мне очень понравился. Так унизительно. Жаль, что там, дальше по коридору, я не вспомнил слово. – Руфь, я живу в этой квартире уже двенадцать лет и ни разу не видел здесь такого громадного жука!

– Что ты имеешь в виду? Он трясся.

– Я только утверждаю факт. Это не первый случай. С тех пор как ты здесь появилась, спальня кишит паразитами, Руфь вернулась на свою половину кровати. Я запихнул Американскую Женщину в тень под ножку кровати.

– И поскольку жизнь спонтанно не возникает…

– Да? – Наконец-то, после стольких месяцев, в ее голосе завибрировала ярость.

– Хочешь, чтобы я высказался прямо? Изволь. Тогда следует предположить, что это как-то связано с твоей гигиеной.

– С моей гигиеной? Да как ты смеешь! А как насчет той лентяйки, которая жила здесь до меня? Я до сих пор вычищаю за ней грязь. С моей гигиеной!

– Не смей мне о ней напоминать! – завизжал Айра. – Не было никаких насекомых, когда она тут жила!

– Ну конечно, она была так изящна, что разводила крабов.

– Не уходи от темы. Может, проводишь гостя из спальни?

Руфь фыркнула. Я ее все-таки допек.

– Если это избавит меня от твоей младенческой истерики – изволь. Подвинься. – Она свесилась с кровати и заглянула вниз. – Ну и где он?

– Прямо у тебя под носом.

Довольно внушительное пространство.

– Здесь никого нет.

– Я наступил прямо на него! Он должен быть там.

Американская Женщина пребывала в безопасности, Руфи плевать, Айра не станет ползать на четвереньках, чтобы найти жука.

– Я не буду спать, когда всякие заразные паразиты прямо по мне ползают. Я иду за спреем.

Скрежеща зубами, он совершил впечатляющий прыжок с кровати к двери, затем перемахнул коридор, словно играл в гигантские шаги. Ноги он сгибал идеально, так что на четвертом шаге мой целлофан попал ему между пальцами. Руфь грузно протопала по коридору на Айрин визг.

Он запрыгнул на диван в гостиной.

– Ну, приехали.

Айра включил лампу и поднес ногу к свету. Потом опустил ее, растерянный, даже немного разочарованный, что она не разукрашена красным и бурым.

– Что на этот раз? – спросила Руфь.

– Я опять наступил на эту омерзительную тварь!

– Дай мне посмотреть.

– Уж поверь!

Руфь уже успокоилась.

– Я не знаю, на что ты наступил, но оно уже смылось, – попыталась утешить она. – Ступай в кровать. Если хочешь, я завтра позвоню дезинсектору – Я буду спать здесь. Мне сегодня больше приключений не надо. – Айра обиженно уткнулся носом в подушку и повернулся на бок.

Она подошла и погладила его по спине.

– Возвращайся в кровать, дорогой. Здесь ты умрешь от холода.

Через несколько минут она ушла.

Я помчался в ванную и занял позицию под сиденьем унитаза. Я хотел проверить силу моей атаки.

Едва сиденье опустилось, ее сфинктер просвистел счастливый мотивчик, и в унитазе запахло болотом. Она получила урок.

Я услышал щелчок, точно застежка на кошельке, затем шелест целлофана. Нашла его в коридоре. Ну и ладно – кому-то же надо его убрать.

Резкий треск, и я почувствовал запах спички, дыма. Сигарета? Однажды мне показалось, будто я заметил в сумочке пачку «Вирджиния Слимс», но Руфь никогда не курила в квартире. А теперь с чего? Женщины курят, когда волнуются?

Непростительный грех. Если Айра выгонит Руфь, Элизабет – или кто угодно – будет воплощением святости. Даже если не выгонит, Руфь навсегда станет порченой, и любая женщина покажется ему прекраснее – особенно та, что прекраснее и без того.

Хотел бы я видеть эту тлеющую сигарету, погребальный костерок их романа. Но ее тучные телеса герметично закрывали унитаз.

Затем мне пришла в голову тревожная мысль. Ее бедра запечатали в унитазе метан. Сигарета догорала, окурок можно выбросить только сюда. Когда тлеющие угли взорвут газ, мы взлетим на воздух. Руфь прошибет головой потолок, у нее будет шанс увидеть Ховардов из квартиры 4Б примерно так же, как я вижу сейчас ее. А я…

Где прятаться? Куда бежать? Последняя затяжка. Сигарета догорела. Руфь раздвигает ноги. Я понесся стрелой. Ее рука опускается между ног, голова нагибается. Пожалуйста, господи! Чуточку времени! Но она бросила окурок.

Я умер. Я приготовился услышать арфы, но раздалось только слабое «пшшш». И все. Я сконфуженно вернулся под сиденье.

Руфь встала и глянула на медленно кружащийся в унитазе окурок. Видимо, сомневалась – не оставить ли его как жест неповиновения. Но все же спустила воду, открыла окно и села на край ванны, шмыгая носом.

Теперь все зависело от меня. Я вылетел из ванной и помчался по стене в коридоре. Я совсем задыхался, когда дополз до встроенного детектора дыма.

Детектор был на фотоэлементах. Айра не позволил домовладельцу вмонтировать дешевый ионизационный детектор – которым я не мог манипулировать, – потому что Айра получил бы от него радиации не меньше, чем от шаурмы.

Будет колоссальный шок, я знал. Я собрался и прошествовал по зеркальцу, блокировав луч света и включив сигнализацию. Пронзительный визг прихлопнул меня, точно кожаная подошва. Казалось, мои межсегментные мембраны вот-вот лопнут и я разбегусь толпой личинок. Я рухнул с ужасно вибрирующего зеркала в корпус детектора. Айра проверял детектор еженедельно, и я знал: пытка продлится не более минуты.

Когда слух вернулся, ругань была в разгаре.

– И как часто ты это делаешь?

– Первый раз.

– Это отвратительно, тошнотворно. Как ты можешь заниматься этим в моем доме? Ты же знаешь, у меня отец от рака легких умер.

– Ну хватит, Айра, прекрати. Извини меня.

– Извинить тебя. Великолепно. Сначала бирюк, теперь это, и ты просишь прощения!

– Хватит! Ты несправедлив! – И она зарыдала.

Так-то, дорогуша. Не нужно эти оскорбления терпеть. Брось его. Просто позволь ему тебя заменить.

Но она скрючилась, пряча лицо, и жир собрался на боках и обвис у бедер. Она – жертва современного идеала, узница заторможенности своего поколения. Слишком поздно уходить. Бедная Руфь.