Наталия Медведева - Моя борьба

— А, может, и местные не должны всего этого иметь? Может, все это искусственно выжимается? Недаром даже во Франции, самой отсталой в этом отношении, появилась партия зеленых в Парламенте. Высокий уровень жизни, благополучие, так называемый прогресс — принес очень много вреда. Ине только физического, видимого, но и морального. Все думают, что так и должно быть. И так и будет. Постоянное улучшение. Хуюшки! Так не может быть. Потому что все эти улучшения несут сначала неосязаемые, невидимые — но потом как бухнет! — последствия.

— Да, мы все несознательные. Но хуй с нами… Дай мне лучше пивка. Принеси.

— Ничего не хуй с нами! Тебе не противно это «открытие» СССР? Оказывается, там есть мода! Озвереть. Ты лет пятнадцать назад уже у Зайцева работала, а они открыли. Оказывается, там есть рок. Главный рокер Горбачев! Это только лишний раз доказывает, что Запад всегда был вражески настроен. Почему-то журналисты не писали о моде и роке пятнадцать лет назад. Только об одетых в полосатые костюмы ГУЛАГа. Хотя и пятнадцать лет назад они туда ездили и ошивались с манекенщицами, упивались водкой из «Березки»!

— Аааа, не хочу больше политики, хочу пив-каааа! — захныкала Надюшка на матрасике.

Певица пошла на кухню за пивком и за водкой. Возвращаясь по коридору, она остановилась у intercomme [77] Сигнал внутренней связи (фр.). , заверещавшего полуполоманным сигналом. «Спроси кто. Может, это Танька, обещала зайти…» Машка не любила, когда к Надюшке приходили ее русские девки. И эту Таньку беленькую тоже очень не любила. У нее был французский муж, которого она называла… папа. Так и говорила: «Папа, мне нужны новые брюлики… Папа, мне нужна новая шуба..» Машка просто готова была ударить эту Таньку, которая всегда была беленькой и чистенькой, ухоженной и… искусственной! Надюшка хоть с ней и дружила, относилась к ней нечестно. Тоже недолюбливала ее. В ней был русский дух, которым еще полстраны была заражено — дух, желающий справедливости и честности, равенства и правды.

— Ой, девчонки, такой ветер, с меня чуть все мои одежды не снесло. — Таня была, конечно, во всем черном.

Оттого, что современные женщины были в черном или леопардовом, «рваном» или наизнанку, они думали, что таким образом приближали себя к своему времени. Одной ногой уже в XXI веке. Но эти женщины — русские — жили по традиции содержанок прошлого века. А их французские сестры были жуткими ханжами. Она могла всю ночь прососать хуй молодому человеку на десять лет младше, а утром прийти на работу и распинаться о нравственности и морали сегодняшней молодежи.

Эта Танечка развязывала какие-то хвосты от Ри-кейль. Она была вся такая «с иголочки», что Машке хотелось засунуть ее в помойку на пару часиков, в мусорный бак. Как Врагиню, которая чем-то была похожа на эту Таньку. Трепещущую над своими тряпочками и штучками: «Ах, что там, солнце?» — и она демонстративно доставала свои тед-лапидусские очки. У Машки у самой были очки от Алана Микли! Но она не объявляла, что сейчас наденет их — смотрите все, я достаю мои очки Микли, а это значит, что стоят они восемьсот франков, а раз у меня такие очки, то и остальные вещи, можете представить себе, соответственной стоимости!

Танька пошла в комнату демонстрировать Надюшке свои колготки и трусы, оставив на кухонном столе портсигар и зажигалку. «Картье» И слышно было, как она рассказывает: «Папа мне купил… он оформил квартиру на меня… папа мне обещал». Машка пила водку с соком и курила Танькины сигареты Тоже «Картье»!

В мире ничто не менялось. Мужчины так же хотели приходить в общество с красивыми женщинами. Это означало, что они тоже не какое-то говно, раз такая с ним! Раз эта вот, вся «с иголочки», с мужиком, следовательно, и он кое-что из себя значит. «Писатель хоть стихи писал, книги, которые и через двадцать лет будут читать одуревая. А эти дядьки, что они производят? Деньги? Которые тратят вот эти инфузории-туфельки Тани?!» — страдала Мария.

Она пошла в комнату и стала разглядывать пластинки Надюшки. Нашла Дмитриевича и поставила. А Танечка все крутилась, все демонстрировалась. И Машке было стыдно. Какая она дура была, все-таки, эта Маша! Она ведь была манекенщицей! Да, и вот теперь она с трудом даже верила в то, что была когда-то ей, манекенщицей, вешалкой! Кривлялась и извивалась, вертелась и корчила рожицы — якобы очень «sophisticated» [78] Усложненный, с глубоким смыслом (англ.). . Ей теперь все это казалось бредом сивой кобылы! Не она это была! Она, правда, отчасти винила в таком к себе отношении писателя: «Я разучилась быть женщиной! У тебя самое потрясающее сравнение для меня — с морковкой Ой, какая у тебя морковка на голове! — можешь ты ляпнуть о моей прическе. Или удивиться — что это на тебе?!»

— Мне нравится твой свитер, Маша, — сказала Таня.

«А мне не нравишься ты и твоя рожа!» — произнесла в уме Маша, добрая русская девушка.

— Стоил всего триста пятьдесят франков? — сообщила Маша о черном свитере с шифоновой вставкой, что делало свитер элегантно-секси.

— Где это такие свитера за триста пятьдесят?! Сейчас меньше чем за полторы штуки и не купишь! — Танька захлопала глазами; она, как Врагиня, не красила ресницы.

— Ну, ты у нас, Танюша, у Валентино в бутике одеваешься… — сказала Надюшка и подмигнула певице.

Танечка напудрила носик из «герлановой» пудреницы, подкрасила губы «шанелевой» помадой, побрызгалась из флакона «Лакруа» «Се ля ви», сходила в туалет и пописала — неизвестно, может, какой-нибудь фирменной мочой!? — и ушла в частную клинику удалять маленькое родимое пятнышко со щеки.

— Какая она противная, эта крыса Танька. Тьфу на нее! — Машка плюхнулась в кресло и провалилась до самого пола. — О! еб твою мать! Все уже поломано!

Надюшка засмеялась: «Ох, без нее стало спокойней. А то она давит своей хорошестью. При ней и пивко стыдно пить…»

— Мне наплевать на нее. Неудобно… ты ж понимаешь! Кто она такая?! Меня блевать от нее тянет. Я предпочитаю такой Таньке клошаров!

— Ой, я тоже! — загоготала Надюшка. — Во всяком случае, сейчас. Но вот завяжу опять и тоже буду чистенькой и беленькой. Папочка ее обожает. И еще у нее два каких-то любовника — один барон, другой родственник принца Монакского… Представляешь, эта амеба с принцами…

— Эти мужики в моих глазах становятся такими же амебами, как она сама. Если они что-то в ней находят, то они сами ни хуя не стоят. Что они с ней делают? Ебут ее? Так она даже когда хуй сосет, не забывает, что вчера сделала чистку за двести, а педикюр за сто пятьдесят и что на ней трусы от «Томас»…

Как это ни ужасно, но именно своим пьянством Надюшка была лучше всех этих девушек в «Шанталь Томас», «Кензо» и прочее, хотя сама щеголяла в них, а потом перепродавала Машке.