Ирина Верехтина - На другом берегу

В почтовом ящике Марину ждало письмо из Афин. На штемпеле стояла дата месячной давности. Адрес Марина знала, но почерк на конверте был незнакомым. Отец до сих пор писал Марине, но она складывала письма не читая. Демосфен так и не смог заставить её ответить отцу.

Вернувшись с работы, Демосфен застал жену в слезах.

– Понимаешь, он умер… умер! А я так и не сказала ему, что люблю его! Я не успела… а теперь некому – говорить, – плакала Марина, и Демосфен не знал, чем её утешить.

Письмо было коротким: «Отец умер (дата месячной давности). Похоронила (дата месячной давности). Приезжай. Лена Метафиди».

– А как ты его прочитала? Оно на греческом, а ты его не знаешь до сих пор, – не удержался Демосфен. – Ты со словарём читала?

От возмущения Марина перестала плакать и смотрела на мужа злыми глазами: «Ты сам-то помнишь, на каком языке со мной разговариваешь? И с детьми… Кстати, ты слышал, что они говорили в ванной? Кто их научил таким словам? Я с тобой разведусь, ты дождёшься… А в словарь я только иногда заглядываю, – надулась обиженная Марина Демосфен улыбнулся: злится как мегера, зато забыла о слезах.

Ехать на похороны было уже поздно. Но они поехали, оставив детей на попечение Ники и её мамы.

В доме своего отца

Лена встретила их в аэропорту. Марина видела жену своего отца впервые и была удивлена: не молоденькая, да и не красавица. На монашку похожа. Тоже ещё… Нашёл себе, понимаешь, жену! Марина молча села в такси и за всю дорогу не промолвила ни слова. «Она не виновата, – думала Марина. – Она ни в чём передо мной не виновата, но мне тяжело её видеть. А интересно, что ей отец обо мне рассказывал?»

«Она не виновата, что не смогла простить отца, – думала Магдалена, разглядывая в зеркале сидящую сзади Марину. – А у неё красивое лицо. Почти классическое. И фигура. Скопас вполне мог бы лепить с неё свою Нику (прим.: древнегреческий скульптор, изваявший знаменитую Нику Самофракийскую). Дочка Харилаоса!» Марина очень удивилась бы, узнав, что Магдалена знает о ней всё: Демосфен тайком от жены отвечал на письма её отца.

Дорога, петляя и прижимаясь к горе, понималась всё выше, и когда такси наконец остановилось, у Марины словно оборвалось сердце – и полетело, паря над землёй… Далеко внизу расстилалось море – голубое как небо. Марина впервые в жизни видела Эгейское море. Какая высота! Всё побережье как на ладони. И острова! А вдали, в голубой дымке – Турция!

Пройдя через маленький садик – два апельсиновых дерева, три оливы и грецкий орех – Марина оказалась в доме своего отца. Дом ей понравился: его любили, о нём заботились, и дом тоже заботился о своих хозяевах, даря им тепло и уют. Марина оценила всё: расшитую шелками скатерть (ручной работы), пышные занавески с фестонами, затейливые салфетки–ришелье и разноцветные герани на подоконнике. Марина выглянула в окно: прямо под окном на широкой грядке росла мята, анис и сельдерей. И пышные, буйно цветущие герани!

Герань любила Маринина мама, и она всегда у них росла. А без сельдерея в их доме не готовили ни одно блюдо. Сыр ели, положив сверху веточку душистого сельдерея, добавляли его в творог, в брынзу, в борщ…

–Это Харилаос посадил, – проследив за взглядом Марины, тихо сказала Магдалена.

– Кто? – удивилась Марина.

– Да отец твой, Харилаос.

– Какой Харилаос?

–Ты не знала, как звали твоего отца?

– Почему не знала? – удивилась Марина. – Его Хараламбосом звали. Я же Марина Харалампиевна.

Настал черёд удивляться Магдалене: «Как – Марина? Ты Медея. Тебе не нравится твоё имя?»

– А там что? – вместо ответа Марина показала на стоящую во дворе цистерну.

– Вода у нас привозная, другой здесь нет. У нас хорошая вода, сладкая, и мыло в ней хорошо пенится. В Афинах вода хуже, и на вкус другая. – Магдалена протянула ей стакан. Вода и вправду оказалась вкусной.

– Это всё твоё, – сказала вдруг Лена, и Марина её не поняла.

– Что – всё?

– Всё. Мы так решили. Отец завещал тебе всё: и этот дом, и квартиру в Афинах, и магазин… Это внизу, в городе. Два часа езды. Машина в гараже тоже твоя. Отдохнёте, потом отвезу вас на кладбище. Потом поедем к нотариусу.

– А вы? А что же вам? – спросила Марина.

– Я уеду. Вы не беспокойтесь, я вещи уже собрала…. – Магдалена помолчала и задала вопрос, которого Марина не ожидала от неё услышать: «А дети? Ты не привезла их с собой? Жаль… Я так хотела их увидеть! Анастас похож на Харилаоса, а Адриана на тебя, и на Демосфена тоже. (Демосфен ревниво засопел: он считал, что сын похож на него)

– Но откуда вы…. – Марина потеряла дар речи. – Откуда вы знаете?! Вы же их никогда не видели.

Вместо ответа Магдалена прошла в спальню. На стене висела фотография. У них дома была такая же: они фотографировались в Ботаническом саду, под большой раскидистой яблоней. Марина с детьми сидела на траве, розовой от яблоневого облетевшего цвета. В смоляных волосах Адрианы красовался розовый бант – словно цветок яблони. Стас крепко держал сестренку за руку: близнецы на фотографии были неразлучны, как и в жизни. Под фотографией горела лампадка.

– Это я прислал, – со вздохом признался Демосфен. – И отцу твоему написал про нас с тобой – что мы счастливы и что у него есть внуки. Я правильно поступил? Ты не сердишься? – Марина молча уткнулась лицом ему в грудь…

– Вы располагайтесь тут, устраивайтесь… Я скоро уеду. Вот помогу вам с оформлением и уеду. При монастыре буду жить, сестра у меня там, – нарушила молчание Лена. – Я хотела бы взять эту фотографию, можно? У вас ведь другие есть, а у меня ничего, ни детей, ни внуков. Мы ведь немолодыми уже с Харилаосом поженились. Он сказал: «Это наши с тобой внуки. Мы их никогда не увидим, но они есть! Дети Медеи. Моё продолжение…»

– Он в больнице лежал, Харилаос. А я за ним ухаживала. Я в монастыре жила, думала, никто мне не нужен, кроме бога. Пока Харилаоса не встретила. К нему никто не приходил, никто не навещал… Я тогда в больнице работала (тут Магдалена произнесла слова, которых Марина не поняла, и Демосфен перевёл: ну, вроде сестёр милосердия. Санитаркой, короче. У них это называется послушание, работа то есть).

Тётка Эвдокула

– Вот я и ухаживала за ним, – продолжала Магдалена. – И он поправился. Врачи не верили, что поправится, а он выздоровел, на ноги встал! Молитвы мои помогли! А потом он приехал и к себе меня увёз…

– Расскажи мне о нём, – попросила Марина. И не поверила своим ушам! – Оказывается, отец уехал не к новой жене, как думала Марина. Он поселился у своей двоюродной тётки Эвдокулы, которую в шестьдесят лет разбил паралич. Муж Эвдокулы к тому времени умер, сыновья жили далеко: один в Канаде, другой в Австралии. Оба исправно присылали матери деньги – хватало и на сиделку, и на кухарку. Но не было рядом с ней родного человека.