Маргарет Этвуд - Лакомый кусочек [litres]

– Да, понимаю, – вздохнула Мэриен. Осуждать ли поведение Эйнсли – в данный момент это уже ее не касалось. – Я просто думаю, куда мне пойти.

Лицо Эйнсли просияло. Она добилась, чего хотела; детали были неважны.

– А может, ты просто позвонишь Питеру и скажешь, что едешь к нему? Он не станет возражать, вы же помолвлены.

Мэриен обдумала этот вариант. Раньше, но она уж и не помнила, когда именно, она могла бы так поступить; ей было все равно, разозлится он или нет. Но сейчас, особенно после их разговора по телефону сегодня днем, это было бы крайне нежелательно. Даже если бы она тихонько сидела в углу его гостиной с книгой, он бы молчаливо укорял ее за то, что она относится к нему как к своей собственности или ревнует и мешает работать. Даже если бы она правдиво объяснила ему ситуацию. А ей этого не хотелось: хотя Питер с того первого вечера ни разу не видел Лена, но даже сменив статус с вольного холостяка на будущего жениха и, соответственно, изменив свои взгляды и круг общения, он все равно хотел сохранить своего рода клановую преданность ему, в связи с чем могли бы возникнуть проблемы – если не для Эйнсли, то для нее уж точно. Это могло дать ему преимущество перед ней.

– Думаю, не стоит, – ответила Мэриен. – Сейчас у него работы выше крыши.

Ей и впрямь некуда было пойти. Клары дома не было. На улице слишком холодно, чтобы сидеть в парке или отправиться на прогулку. Или позвонить кому-то из офисных девственниц?

– Пойду-ка я в кино, – наконец решила она.

Эйнсли улыбнулась с облегчением.

– Чудно! – воскликнула она и ушла к себе одеваться. Через несколько минут высунула голову из-за двери:

– Можно я возьму ту бутылку виски в случае необходимости? Я ему скажу, что она твоя.

– Конечно, на здоровье! – ответила Мэриен.

Это была их общая бутылка. Она знала, что Эйнсли купит следующую. И даже если забудет, полбутылки виски – небольшая жертва ради удачной реализации ее плана. А то дело со всей этой нервотрепкой по поводу отсрочек слишком уж затянулось. Мэриен осталась на кухне и, перегнувшись через кухонную стойку, задумчиво поглядела в раковину: там она увидела четыре стакана, наполненные мутной водой, куски яичной скорлупы и кастрюльку, в которой недавно готовились макароны с сыром. Она решила не мыть посуду, но, желая хотя бы символически навести чистоту, достала и выбросила в мусорное ведро скорлупу. Она терпеть не могла остатки.

Когда Эйнсли вернулась из своей спальни, в блузке и джемпере, с которыми контрастировали сережки в виде крошечных маргариток и мастерски подведенные глаза, Мэриен сообщила:

– Кино не будет идти всю ночь, так что я вернусь около половины первого.

«Пусть не надеется, что я буду ночевать в канаве», – подумала она.

– Надеюсь, к этому моменту ситуация уже благополучно разрешится, – решительно заявила Эйнсли. – А если нет, то в любом случае нас к этому времени тут не будет: мне придется выкинуть его в окно. А самой незаметно выскользнуть. Но если окажешься перед какой-то закрытой дверью и захочешь войти, на всякий случай сначала постучи.

Мэриен возмутилась, услышав слово «какой-то». Перед какой-то закрытой дверью…

– Послушай, – твердо сказала она. – Я не разрешаю переходить порог моей спальни!

– Но у тебя гораздо аккуратнее, – резонно возразила Эйнсли. – И кроме того, если меня обуяет страсть и ноги подкосятся, не могу же я ему сказать: «Погоди-погоди, мы в чужой спальне!» Или как?

– Думаю, не сможешь, – сказала Мэриен. Она почувствовала себя несчастной бездомной. – Просто не хочу посреди ночи лечь в свою постель и обнаружить там еще кого-то.

– Вот что я тебе скажу, – произнесла Эйнсли тоном, не терпящим возражений, – если кульминация наступит в твоей спальне, я на дверную ручку повешу галстук, ладно?

– Чей галстук? – недоуменно спросила Мэриен. Она знала, что Эйнсли та еще барахольщица: у нее на полу вечно валялись какие-то фотографии, письма и высохшие цветы, но она не думала, что та коллекционирует еще и чужие галстуки.

– Его, чей же еще! – пожала плечами Эйнсли.

Перед мысленным взором Мэриен возник зал охотничьих трофеев с прибитыми к стенам чучелами голов и рогов.

– А почему не его скальп? – мрачно пошутила она. Как-никак Леонард же ей друг.

Эйнсли отбыла на свидание, а Мэриен обдумывала сложившуюся ситуацию, поедая в одиночестве разогретый ужин из коробки и запивая его чаем. Потом стала ходить из угла в угол, дожидаясь, когда будет пора поехать на последний сеанс в кино. По дороге в кинотеатр она продолжала размышлять. Ей в голову закралась смутная мысль предупредить Лена, но она пока не понимала о чем и, главное, зачем. Она была уверена, что он ни за что не поверит, будто Эйнсли, на вид такая молоденькая и неопытная, на самом деле расчетливая женщина-вамп, которая вынашивает коварный план воспользоваться им как дешевой заменой процедуры искусственного оплодотворения, цинично игнорируя его самолюбие и личные интересы. Но у нее не было для этого никаких убедительных доказательств: Эйнсли вела себя в высшей степени осмотрительно. Мэриен даже подумывала разбудить Лена среди ночи телефонным звонком и, надев на трубку чулок, чтобы он не узнал ее голос, прошептать: «Берегись!» – но отвергла эту дурацкую затею. Он бы никогда не догадался, чего ему стоит поберечься. Написать анонимное письмо? Он решит, что это чудит какой-то чокнутый или бывшая подружка ревнует и пытается расстроить план нового обольщения, что только подстегнет его пуститься на охоту с большей ретивостью. Кроме того, с тех пор как она объявила о своей помолвке, они с Эйнсли заключили пакт: не совать нос в любовные дела друг друга, хотя было совершенно ясно, что они не одобряли их по моральным соображениям. Если бы Мэриен даже намекнула Лену о намерениях Эйнсли, та нанесла бы ей успешный или, во всяком случае, неприятный контрудар. Нет уж, пусть с Леном случится то, что ему уготовила судьба, и он, нет сомнения, радостно с этим смирится. И еще Мэриен смущало, что она не знала в точности, то ли это ранних христиан бросали на растерзание львам, то ли, напротив, львов отдавали на растерзание ранним христианам. И была ли она, как поинтересовалась у нее как-то Эйнсли в ходе их обычной дискуссии за ужином, сторонницей созидательных сил жизни или нет?

Кроме того, надо было еще принять во внимание обитающую на первом этаже домовладелицу. Даже если она не будет дежурить у окна или выглядывать из-за бархатной занавески, когда Лен придет к ним в гости, она все равно прознает, что пара мужских ног поднималась по лестнице к ним на третий этаж, а в ее мире, в этой деспотичной империи, где правила приличия подчинялись непререкаемой власти закона всемирного тяготения, то, что поднялось вверх, должно опуститься вниз – и предпочтительно до половины двенадцатого вечера. Правда, впрямую она об этом никогда не говорила: это было нечто само собой разумеющееся. И Мэриен надеялась, что Эйнсли хватит благоразумия закончить запланированное мероприятие вовремя и выпроводить Лена до наступления комендантского часа или, на худой конец, оставить его в квартире и просидеть там тихо всю ночь до самого утра, хотя она ума не могла приложить, как в таком случае поступить с ним утром. Может быть, его придется тайком вынести в мешке для прачечной. Даже если он сможет идти на своих двоих. Ну что ж, всегда можно снять другую квартиру. Но она терпеть не могла скандалов.