Дмитрий Кулешов - Записка смертника

Я люблю тебя…

Крепко целую».

Каждый раз, вспоминая это, я понимал, что действительно у нас была любовь! Почему была? Потому что, после двух писем описывающих нашу вечную любовь, я обнаружил два последних письма. Отправленное и полученное. Прочитав их, моя жизнь сломалась вмиг. Боль сковала мое тело, особенно сердце. Этот симптом практически у всех, кто любил по-настоящему. Я не мог поверить в это. Не мог…

Казалось, что меня с Мисае соединяла крепкая вечная любовь, даже не смотря на то, что ее родители были против отношений с белыми. Хм, ее родители. Они ненавидели белых людей. «Ненавидели», слово с ярко выраженной экспрессивной окраской. Пожалуй, оно описывает их в точности. Они пытались сохранить культуру своего рода, жертвуя счастьем дочери. Они пытались с детства навязать ей свою точку зрения. Навязать особое отношение к белым людям. Может быть, они были эгоистами, а может националистами. Впрочем, их можно было понять, ведь когда-то белые люди вторглись на их землю, а теперь белый человек будет вторгаться в их род, в семью. Это горе. Хотя это полный бред.

Я не знаю, в какой отрезок времени, Явали и Мисае начали встречаться. Когда я узнал об этом, я не мог поверить. Она клялась мне в вечной любви, а теперь она встречается с Явали, с человеком, которого яростно ненавидела. Это причиняло мне много боли. Довольно часто, я перечитывал последнее, полученное от нее письмо, пытаясь понять смысл написанных слов. Пытаясь понять, что же все-таки произошло между нами. Последнее письмо от Мисае датировалось началом июня, то есть больше месяца назад.

В общем, мне не понадобилось всей недели. Честно говоря, я не очень хочу, думать о тебе целую неделю, не обижайся. Мне жаль.

По крайней мере, пока, я не очень хочу общаться с тобой. Я больше ничего не чувствую к тебе, кроме как каких-то дружеских чувств, да и то вряд ли. Дело в том, что я счастлива с Явали, и я думаю, мы будем с ним вместе всю нашу жизнь. Я люблю его, а он меня.

Недавно мы думали о будущем… Он понимает меня, с ним весело, с ним я ни о чем не думаю. Конечно, мы ссоримся, но это ненадолго, мы почти сразу миримся. Хм, он ревнует меня, хотя ревновать не к кому. Я почти уверена, что мы обручимся. Я уверена, что у нас есть будущее так, как мои родители не будут против наших отношений, потому что он настоящий индеец, а это значит, они автоматически согласны на наши отношения. Ты, наверное, думаешь, зачем я тебе это рассказываю? Думаешь, что я стала невероятно жестокой? Думаешь, что меня больше не волнует твое горе, твои страдания? Это не так, просто я хочу, чтобы ты был счастлив, и я хочу быть счастлива.

Ты знаешь, я почти не помню, что было с нами. Иногда мне кажется, что тебя не было в моей жизни. Ты ушел также быстро, как и появился. Кстати, Явали, никогда не врет мне, в отличие от тебя. Я ценю это. Я никогда не сравниваю тебя и Явали, потому что когда любишь, то перестаешь сравнивать. Порой, мне даже кажется, что я тебя любила не такой любовью, как Явали, а какой-то братской что ли. Я даже думаю, что это была больше привязанность, а не истинные чувства, которые я испытываю к Явали.

Черт, я чувствую себя ужасно, что пишу тебе все это, тебе наверняка больно читать это. Я надеюсь, что ты уже ничего ко мне не чувствуешь также, как и я к тебе. Прости. Не принимай все близко к сердцу. Знай еще раз, что я написала это, чтобы ты знал истину, чтобы ты не думал обо мне плохо, как о какой-то потаскушки, которой под силу менять парней направо и налево. Ты знаешь, что ты был моим первым парнем в жизни, которого, как мне казалось, я любила. Вспоминай обо мне только самое хорошее, если конечно, будешь вспоминать. Возможно, когда-нибудь мы будем снова друзьями, которых ничего не связывало. У нас новая жизнь, и я намерена забыть прошлое и не думать о нем вообще. Я смотрю только в будущее. Несмотря на то, что я фактически отказала тебе в дружбе, я все ровно помогу тебе, если тебе нужна будет помощь. Впрочем, у тебя и так полно помощников.

А, и еще одно, ты прав, у каждого теперь своя жизнь, и это произошло с того самого момента, как ты уехал. Нашей бомбой замедленного действия стала дата семнадцатое февраля. Удивительно, только недавно это поняла. Ты был дорог мне, я любила тебя, но опять-таки только сейчас понимаю, что не так. Наверное, я относилась к тебе больше как к другу, чем как к парню, но пожалуйста, не думай, что я притворялась. Ты знаешь, я никогда никого не обманываю.

Прости, если что не так. Удачи. Пока.

Она стала холодной. Меня это убило. Я не знал, что и думать по этому поводу. Сам факт того, что она отказала мне в дружбе, не давал мне найти места. Слова Шекспира идеально описывали итог наших отношений. «Все влюбленные клянутся исполнить больше, чем могут, и не исполняют даже то, что им под силу». Зачем, она дала глупое обещание любить меня, когда ей даже не под силу сохранить дружбу между нами? А если, она это сделала только для того, чтобы навсегда забыть меня? Тогда, у меня есть шанс вернуть ее. Хотя, это глупо, потому что я не знаю, что произошло с нами за прошлые пять месяцев. Может быть, я обидел ее, а может быть, она изменила мне с Явали, после чего я поставил крест на наших отношениях? Все возможно.

С одной стороны, намного легче написать бранное слово на листе бумаге, чем сказать его в лицо человека.

Как же мне плохо, слезы горя снова пытаются пролиться. Надо взять платок.

В жалких попытках я пытался вспомнить пять месяцев жизни, которые просто исчезли из моей памяти. Пока, мне удалось вспомнить несчастное количество фрагментов, но главного я так и не мог вспомнить. Доктор Майлз говорит, что это нормально. Мне нужно еще время. Хотя, мне кажется, что у меня времени нет. Мои мысли прервал звук открывающейся двери, за которой показалась секретарша Доктора Майлза. Надо было отметить ее ультракороткую юбку, приличный слой макияжа, а также мозг размером с грецкий орех.

— Майкл, — ее голос походил на голос потаскушки, способной переспать с любым человеком, имевший в наличии толстый кошелек. — Тебе звонит дядя Таос. Ему сказать, что ты занят? Или, ну я не знаю там. Сам тогда придумай ответ.

— Давай телефон, — она подошла ко мне, а затем аккуратно в руки дала телефон, ведь по-другому нельзя было, из-за ее очень длинных, накладных ногтей.

— Майк, дружище. Ну, как ты? Как прогресс?

— Подожди Таос. Я принесу телефон, — мой голос звучал сухо.

— Хорошо, смотри только не забудь, а то мне должны позвонить, — развернувшись, она пошла к выходу, по пути раскачивая задницей, от которой даже я не мог отвести глаза.

— Я снова здесь. Таос, прогресс идет хорошо.

— Майк, Доктор Майлз говорит, что он не наблюдает улучшений. Ты остаешься в таком же состоянии, в каком пришел к нему.