Мелани Бенджамин - Госпожа отеля «Ритц» [litres]

Этого так и не случилось. Но погоня за славой привела ее в Париж, к Клоду, к счету в «Хеллштерн и сыновья». Когда Бланш в первый раз надела туфли, сделанные на заказ, она заставила Клода пригласить ее на танцы на Монмартр – что он сделал неохотно. Там ей удалось почувствовать себя настоящей парижанкой, совершенно другим человеком! Настоящей мадам Аузелло.

Когда-то стать мадам Аузелло было ее мечтой. Потом мечта стала явью.

Иногда Бланш задается вопросом, какой была бы ее жизнь, если бы она не позволила какому-то напыщенному французишке ходить за собой по пятам в ту первую парижскую неделю. Он читал ей лекции и вдавался в подробные объяснения, а потом, в самый неожиданный момент, брал за руку и целовал с гораздо большей страстью, чем позволяли заподозрить его аккуратные усики. Он покупал ей охапки роз и романтические картины с видами Сены, показывал достопримечательности, которых не было ни в одной туристической брошюре, – например, маленькое сердечко, много веков назад выложенное каменщиком в честь возлюбленной на дороге перед Домом инвалидов. Что бы стало с Бланш, если, показывая эти личные маленькие уголки Парижа, он бы не открыл ей свое удивительно нежное сердце?

Она не собиралась к Клоду Аузелло, когда паковала чемоданы, весело прощалась с убитыми горем родителями и поднималась по трапу корабля, направлявшегося во Францию из нью-йоркской гавани. Нет, она ехала не к Клоду Аузелло, а совсем к другому человеку.

И уж точно она не собиралась в «Ритц».

Теперь она разглядывает свою ногу, обтянутую чистым атласом, и думает: «Я чистая, я модная, я дома». Давным-давно «Ритц» и Бланш заключили сделку.

Она будет хорошо себя вести в его позолоченных стенах – вести себя как настоящая леди; она окажет честь своему мужу, станет для него ценным приобретением. А взамен?

Эти позолоченные стены защитят ее – возможно, даже от нее самой. Потому что в «Ритце» не может случиться ничего плохого; он создан для удовлетворения любой прихоти, какой бы нелепой она ни казалась. Не хотите ли понюхать свежий букет, пока будете купаться в огромной ванне с золотыми кранами? В «Ритце» это устроят. Хотите, чтобы ваша собака гуляла, пока вы пьете чай во дворике с пальмами, а ее еда – приготовленная тем же шеф-поваром, что и ваша, – лежала на атласной подушке у ваших ног? В «Ритце» это устроят. Муж изменил вам вчера, и вы хотите отомстить, но на примете нет ни одного подходящего молодого человека?

В «Ритце» и это устроят.

А еще тут умеют молчать. Впрочем, секреты есть не только у богатых; самая бедная горничная по неосмотрительности может потерять больше всех. Но это не имеет значения, потому что, как только вы входите в «Ритц», вы дышите свободнее и балуете себя так, как не стали бы баловать в другом месте. Потому что в «Ритце» вы будете в безопасности – у вас нет другого выбора, кроме как поверить в это.

Но что будет теперь? Теперь, когда знаменитую парадную дверь отеля охраняет не швейцар в цилиндре и черном пальто, а нацистский солдат?

Бланш вздрагивает, потом хватает свою сумочку и идет искать мужчину, который предложит ей выпить.

«Ритц» может обеспечить и это.

1923 год

– Отведи меня в этот «Ритц», о котором ты все время твердишь, Клод, – подразнила она, щекоча его шею, но тут же стала серьезной. – Что ты собирался спросить? Спрашивай!

Клод покорил очаровательную американку. Завоевал ее за великолепную неделю, которую впервые в жизни хотел бы продлить. Отбил ее у взбешенного египетского принца, который, очевидно, никогда бы не женился на этой женщине, а только погубил ее, сделав одной из наложниц в гареме.

Поэтому Клод спросил, и Бланш согласилась. Их жизни, соединившись, изменились навсегда. «К лучшему», – подумал он тогда. Бланш была наградой – прекрасная девушка, которую он спас из лап египетского деспота. Это было так эффектно! Самый спонтанный, самый романтический поступок, который он совершил в своей жизни Клод. Совершенно не в его характере. Он и сам это понимал и был, пожалуй, слишком горд собой, чтобы думать о чем-то более отдаленном, чем миг победы. Слишком опьянен собственным героизмом, чтобы размышлять о том, как эти двое – американская эмансипе и парижский отельер – будут жить долго и счастливо.

Но она принесла ему удачу, по крайней мере в самом начале. В тот день, когда в отеле «Ритц» Клод упал на колени и сделал Бланш предложение – его лицо еще пылало от торжества по поводу спасения несчастной девицы, – его вызвали в апартаменты Марии-Луизы Ритц и предложили должность помощника управляющего.

Последнее, что прошептала ему перед уходом свежеиспеченная невеста, было: «Попроси сделать тебя управляющим! Ты никакой не помощник, Клод Аузелло».

В самом деле, разве события последних двадцати четырех часов не доказали это? Ободренный ее американской уверенностью, он сделал так, как сказала Бланш. И был одарен удивленной улыбкой пухленькой мадам Ритц, которая согласилась. А потом попросила вывести ее собак на прогулку, что Клод, естественно, исполнил без возражений.

За что был вознагражден задорной улыбкой своей американской невесты, которая сочла это очень забавным. Клод не знал почему. Но, постоянно изучая человеческое поведение (Клод гордился своим интересом к людям), он был полон решимости выяснить это.

Шли недели и месяцы, и он узнал много нового о девушке, которая чудесным образом стала его женой. Много такого, что не было заметно в триумфальный день, когда влюбленные пришли в Отель-де-Виль с разрешением на брак и свидетелями – месье Реноденом из «Клариджа» и несчастной подругой Бланш, Перл Уайт, – дрожащими голосами произнесли клятвы, были объявлены законными супругами и вернулись в отель «Кларидж» на шумный свадебный завтрак. К ним нагрянули друзья Бланш и Перл из киноиндустрии; было много алкоголя, рискованных шуток и смеха; потом Аузелло проводили на вокзал, где ослепленная счастьем пара села на поезд до побережья – там им предстояло провести медовый месяц и посетить родителей Клода. На вокзале театральные дебоширы устроили настоящее представление; везде валялись бутылки шампанского. Перл даже потребовала разбить одну из них о борт поезда, чтобы окрестить его. Клод вздохнул с облегчением, когда они с Бланш наконец-то сели в вагон, а ее друзья, шатаясь, ушли – настолько пьяные, что оставалось только молиться, чтобы никто из них не упал под приближающийся поезд.

Устроившись в купе, Клод сразу узнал кое-что новое о своей Бланшетте (ласковое прозвище, которое он дал жене).

– Теперь, когда мы поженились, я поступлю так же, как Наполеон поступил с Жозефиной, – спокойно сказал он, радуясь, что остался наедине с женой. – Я буду настаивать на том, чтобы ты перестала общаться с друзьями. Они не соответствуют твоему положению, тем более что я собираюсь работать в «Ритце». Ты слишком хороша для них, Бланш.