Владимир Видеманн - Запрещенный Союз – 2: Последнее десятилетие глазами мистической богемы

— Ака, дай мне, пожалуйста, сто рублей!

— Как так «дай»? — не понял ака.

— Ну то есть одолжи. Мне нужно срочно лететь в Москву, а времени ждать перевода нет.

Хайдар-ака поначалу опешил, но потом согласился-таки отстегнуть земляку «катю» [50] Сленговое название купюры в сто рублей (на дореволюционных российских сторублевках был изображен портрет Екатерины Великой). , но строго с отдачей. Сережа со всеми попрощался и отправился в аэропорт. Проходит примерно час. Мы все тащимся, дискутируем; курнули вдогонку, застебало еще круче. Хайдар-ака пошел на кухню ставить чайник, но от стеба его так трясло, что в прихожей по пути назад он ударился головой о косяк двери, набил шишку и расплескал на себя и вокруг кипяток. В этот момент в дверь раздается звонок. Хайдар поворачивает защелку, и перед ним вновь предстает Алферов:

— Хайдар-ака, дай еще сотню!

В ответ на наше немое удивление Сережа рассказал следующую историю. Оказывается, он вышел из дома и направился к троллейбусной остановке, но тут у магазина «Гули-стон» к нему прилипла цыганка с предложением погадать. Сергей как человек мистический воспринял ее вполне серьезно и согласился. В результате сложной техники мануального и психологического иллюзиона Хайдарова «катя» перешла из владения художника в собственность гадалки, сказавшей к тому же на прощание ошалевшему клиенту:

— И теперь ты никому не должен рассказывать о нашей встрече как минимум в течение двух часов, иначе будут большие неприятности!

После этого Алферов около часа проболтался вокруг дома, боясь нарушить табу, но в конце концов не выдержал срока и отправился назад с рапортом о случившемся. Теперь он стоял с открытым ртом перед облитым кипятком Хайдаром и ждал реакции спонсора. Монолог последнего не поддается воспроизведению в печатном виде по причине ненормативной лексики. Тем не менее ситуация пострадавшего — после еще одной самокрутки — была принята к сведению. Хайдар сказал Сергею, что даст ему денег в долг, а залогом будут служить фирменные алферовские листы с цветной гуашью. Эти листы размером с большой ватман маэстро, как правило, расписывал экспрессионистскими мотивами, напоминавшими лично мне искусство австралийских аборигенов. Каждый из листов оценили в червонец, и таким образом за всю сумму Алферов оставался должен Хайдару двадцать листов (из которых тогда была сделана только часть). Ну что ж, бизнес есть бизнес. Я потом видел все эти уже расписанные ватманы у Хайдар-аки в Москве. Вместе с автором работ. Но об этом — позже.

К осени наша «выездная» группа разделилась на два общества: Северное и Южное. Центр Северного общества, если вынести за скобки Каазиксааре как общую реликвию, сформировался в Таллине, Южного — в Каунасе. В Каунасе жили прежде всего Айварас и Алис [51] Альгимантас «Алис» Шешельгис – литовский мистик и йогин, ныне – преуспевающий бизнесмен. . Кроме того, к ним примыкали супруга Айвараса Тийна, вильнюсский брат Алиса Кази (переводивший ТГН на литовский язык), психолог Раса из Даугавпилса и вечный бродяга Орентас. В целом это была отдельная пятерка. В Северное общество первоначально входили, помимо меня и Вяйно, Леонид и Ирина, примкнувшая к нашей компании незадолго до отъезда Рама из Союза. Ирина — невысокая шатенка с внешностью полубогини-апсары из индуистского храма — впервые пришла в мою йоговскую группу по наводке своей мамы, которой про занятия в «Автотрансе» рассказала сестра. Ирина с большим энтузиазмом восприняла наши практики, стала ходить на карате, ездить на хутор и активно включилась в переводческую деятельность. Когда Рам уехал, Ирина твердо решила последовать за ним в Америку.

Осенью 1982 года Вяйно уехал к Айварасу в Каунас «качать поле». На Рождество я собрался навестить ребят в их ретрите. Перед поездкой решил позвонить и предупредить. Снимаю трубку, набираю номер Айвараса. На том конце тоже снимают трубку. Я спрашиваю:

— Алло, Айварас? Это Володя…

— Володя? — звучит удивленный голос Айвараса. — Ты как сюда попал?

— То есть куда попал? Я звоню тебе из дома…

— Из моего?

— Нет, из своего! Я хочу тебя предупредить, что приеду в Каунас.

— Так ты еще в Таллине? — удивляется Айварас. — А я подумал, ты уже приехал и звонишь мне сюда из моего дома.

— Это куда «сюда»? А ты разве не дома? Так куда же я звоню?

— Ты сейчас звонишь Алису. Я сижу у него в гостях и только что хотел позвонить к себе домой, чтобы узнать, не звонил ли ты. Беру телефон, набираю свой домашний номер и попадаю на тебя!

— Послушай, я сейчас точно так же взял трубку, набрал твой домашний номер и попал на тебя.

— Но ведь я сижу у Алиса!

И тут мы одновременно начинаем понимать смысл произошедшего. В тот момент, когда мой сигнал шел из Таллина к Айварасу домой, тот послал от Алиса сигнал на тот же (свой домашний) номер. Где-то эти два сигнала перемкнулись, и в результате мы встретились в эфире. Но сказать точно, звоню ли я Айварасу через его номер в квартиру к Алису или же это он звонит от Алиса через свой домашний номер ко мне в Таллин, было совершенно невозможно. Вот наглядный пример того, как работает синхронное поле при совместном импульсе. Интересно, что идея позвонить у нас возникла практически одновременно. Значит, поле действовало. И не только в этом случае.

Айварас после отъезда Рама активно замесил с Мишей Мейлахом, у которого были широкие знакомства в питерских и московских кругах, общавшихся с иностранцами. Здесь наш литовский друг собирался наладить необходимые для выезда контакты. На то же самое надеялся Вяйно, которого Айварас теперь всюду возил за собой. Миша в качестве мистического гида водил ребят по всяким культурмедиальным тусовкам. Сам он при этом занимался контрабандным книжным бизнесом, распространяя в Союзе изданную на Западе литературу. Айварас, работавший после университета литредактором в одном из каунасских театров и будучи членом карасса [52] Вымышленная религия из романа Курта Воннегута «Колыбель для кошки». , чувствовал себя во всех салонах как рыба в воде. Вяйно больше держал поле, робея перед прихватами богемных девочек.

Если мальчики большую часть времени проводили в Питере, то мы с Ириной ориентировались на Москву. Казалось, здесь шансов намного больше, чем в полупровинциальном Ленинграде: тут тебе и студенты-иностранцы, и посольства, и просто разные залетные… Мы исполнили серию специальных ритуалов по привлечению из космического вакуума потенциальных партнеров. Их пустые контуры притягивались из глубин вероятного и были должны рано или поздно наполниться реальным содержанием. И они наполнялись.

Ирин приятель Женя, друг детства и студент МГУ, часто бывал в Крестах — университетском общежитии на проспекте Вернадского — и водил туда нас. Познакомил с гречанкой Тулой, югославом Мирко и француженкой Машей, которая, въехав в Достоевского и православие, совсем отвернулась от «нормальной» жизни и готовилась принять постриг в одном отдаленном русском монастыре. Маша, понятное дело, в невесты не годилась, а вот с Тулой можно было поговорить. То же касалось и Мирко: вдруг он захочет помочь девушке. Самое интересное, что они оба сразу же согласились! И пообещали привезти после летних каникул из дома в Москву нужные формуляры. Мы простодушно поверили, что нам и в самом деле удалось очень ловко и быстро решить вопрос, и уехали в начале мая в Среднюю Азию.