Владимир Видеманн - Запрещенный Союз – 2: Последнее десятилетие глазами мистической богемы

Пенджикент — некогда один из главных культурных центров древней зороастрийской Согдианы. Сегодня этот маленький городок хорошо известен археологам всего мира. Здесь находится масса величественных руин середины первого тысячелетия и даже еще более древних. Я приехал сюда попуткой из Душанбе уже к вечеру. Переночевал по наводке знакомых у местного человека с большой бородой. Мы очень долго пили красное вино и активно дискутировали. О чем, сейчас уже не помню, но это и не важно. Дом стоял прямо на тракте, и с утра я прямо из дверей квартиры шагнул в автобус, отправлявшийся в Самарканд.

Поездка заняла часа два. Самарканд выглядел типичным русским колониальным городом. Одноэтажные особняки ХIX столетия, вдоль которых мы ехали, создавали впечатление, что вот-вот выйдет на улицу царский городовой в белой форме. Правда, ближе к центру картина несколько изменилась: появились купола и минареты известных архитектурных ансамблей. На фоне общего профанически-провинциального советского градохозяйства они смотрелись как римский форум в функции козьего пастбища. Здесь было о чем призадуматься суфийскому поэту!

Одним из наиболее влиятельных суфийских тарикатов в Самарканде традиционно является орден Кадирийя [96] Суфийский тарикат, основанный Абдул-Кадиром аль-Джилани (1077–1166) и проповедующий школу «трезвости» Джунайда аль-Багдади (IX–X). . Его главный культовый центр — мемориальный комплекс Шохи-Зинда («Живой царь») в память святого имама Кусама Ибн Аббаса, двоюродного брата Пророка и, как тут считают, второго человека в исламской иерархии. До начала ХХ века, практически до завершения Гражданской войны в Средней Азии, вокруг гробницы проходили регулярные массовые зикры членов ордена. Дервиши начинали шествие в верхней мечети комплекса и, скандируя «Hu! [97] «Он!» ( араб. ) – то есть Бог; восклицание в суфизме. », направлялись особыми круговыми движениями в нижнюю мечеть, где читались молитвы и проводились особые церемонии причащения фаны [98] Суфийская концепция растворения мистика в Боге, осознание единства с Абсолютом. , а в завершение всего маарифы читали стихи. Ибн Аббас — это и есть Живой царь, по легенде, скрывшийся здесь в земле от врагов и подобный в своей сакральной функции спящему императору Запада, норманну Фридриху II, пробуждения которого до сих пор ожидают некоторые европейские ордена.

В советское время, понятно, зикры прекратились, но люди остались. Они продолжали регулярно посещать гробницу, однако уже под видом профанных туристов. Конечно, оторваться с прежней силой было невозможно, поэтому в практике ордена появился новый обычай: посещать мавзолей Ибн-Аббаса по-тихому, читая там молитвы и делая по возможности намазы. Чтобы посторонние не лезли туда в ненужное время, договаривались со службой охраны памятника. В определенный момент приставленный к мавзолею надсмотрщик перекрывал красной ленточкой вход в «музей» и объявлял, что там сейчас идут технические работы, которые закончатся через полчаса. В это время кадирийцы могли оставаться у саркофага святого, не опасаясь посторонних глаз и ушей. Но по крайней мере один раз им это не удалось.

Началось все с того, что я, как и положено, первым делом отправился именно к «Живому царю». С чувством легкого замирания вошел в ворота комплекса, поднялся по лестнице к мавзолею, ступил под гулкие своды купола. Впереди в прохладном полумраке что-то светилось. Я двинулся на свет и вышел к особым образом иллюминированному саркофагу, стоявшему как бы в деревянной резной решетчатой клетке. Посетителей вокруг было не очень много, и я решил поискать какой-нибудь тихий угол, чтобы спокойно посидеть. Такое место я нашел в закутке за входной дверью, ведущей в зал с гробницей. Я сел в позу ваджрасана [99] Алмазная поза ( санскр. ) – асана в йоге с поджатыми под себя ногами, сидя на пятках (соответствует положению ка’да в намазе). , сложил руки на животе и глубоко вздохнул… Слышу через некоторое время, будто сквозь сон, какое-то бормотание. Открываю глаза. Зал наполнен молящимися людьми — всего человек двадцать. И створки клетки саркофага раскрыты. Видимо, публика эта вошла сюда в тот момент, когда я тихо сидел за дверью и медитировал. Наверное, решили не шугать меня, возможно, приняв поначалу за одного из своих или по крайней мере за человека с пониманием.

Наконец процедура закончилась, люди начали расходиться. На выходе из святилища собралась небольшая очередь. Служитель снял красную ленту, выпуская нашу группу и одновременно запуская новую. Тут ко мне подошел старичок — весь в белом, в тюбетейке — и спросил что-то по-узбекски. Я ему в ответ: «Забони узбаки намедонам!» [100] Я не знаю узбекского языка ( тадж. ). Тогда он спросил меня по-таджикски, кто я такой. Я ответил, что я гость из Эстонии, совершающий зиаратную поездку. Старичка это сильно удивило и одновременно расположило:

— Когда будешь спускаться вниз, — сказал он мне, — внимательно считай ступени. Если не ошибешься, будет удача.

— А как я узнаю, сколько должно быть на самом деле?

— Внизу написано…

Я спускался очень медленно, внимательно считая ступени. И тут заметил, что точно так же медленно и аккуратно спускаются еще несколько человек — видимо, из нашей группы. Я дошел до основания лестницы и увидел на стене табличку, где рассказывалась история памятника архитектуры Шохи-Зинда и одновременно упоминалась эта лестница. Согласно народной легенде последняя, по замыслу строителей, должна была символизировать лестницу в небо.

Уже позже я узнал, что эта была та самая лестница, по которой некогда совершались инициатические шествия суфийских мистиков от подножья к верхней мечети. Пережитки этой традиции сохраняются в местной религиозной среде до сих пор, что мне и пришлось наблюдать во время пересчитывания ступеней, каждая из которых символизирует одну из сорока мистических стоянок ангелов в суфизме. Существует легенда, как на этой лестнице мастер Бахауддин Накшбанд встретился с самим Живым царем, явившимся в виде всадника на белом коне.

Люди, с которыми я оказался у саркофага имама Кусама Ибн Аббаса, были замаскированными дервишами почтенного ордена. Один из элементов их традиционного ритуала состоял в сосредоточении на числе ступеней, что в определенном смысле воспроизводило бодрствование субъекта на пути мистического познания тайн мироздания.

Вечером того же дня я сел на поезд, отправлявшийся в Бухару, откупив целое купе. Плотно поужинал в вагоне-ресторане, затем развалился у себя в «номере» на двух подушках, выключив свет и вглядываясь в темнеющий пейзаж Маверранахра. Тонко тлел огонек «беломоринки». Вагонная трансляция передавала советские хиты группы «Ялла»: