Алексей Иванов - Еврей в хорошем смысле этого слова

Данную ситуацию мы, конечно же, как говорится, прокачивали, поэтому схема передачи была такой: тот, кто будет забирать, заходит в кабинку, роняет на полу шариковую ручку и говорит: «Чёрт возьми». Уж извините, пароль слизали у контрабандистов из «Брильянтовой руки», хотя я предлагал вариант пароля-отзыва «Тангенс – котангенс». Взяли, правда, «неправильный» вариант Андрея Миронова, он нам показался более естественным для нашей ситуации. Все, однако, пошло по-другому. Славик, оторвавшись от «хвоста» на несколько шагов, заскочил в туалет и прошипел: «Лёха, ты здесь?» Я успел только ответить из своего укрытия: «Да», как зашёл сопровождающий. Славик быстро нырнул в пустую кабинку и изобразил там активную деятельность по своей проблеме, а я в это время под перегородкой передал ему «шифровку». Хорошо, что преподаватель, не обладая навыками розыскной работы, не стал присаживаться на корточки и смотреть, сколько же ног в кабинках и что они там делают… В общем, операция прошла успешно, и Славик стал наконец студентом, чему мы все радовались дня примерно три.

Сёма был и остаётся немыслимым пижоном. Определение из Википедии: «Пижон – человек, склонный к показной франтоватости, уделяющий чрезмерное внимание внешней стороне жизни». Но обо всем по порядку.

То ли в девятом, то ли в начале десятого класса родители практически одновременно купили Сёме и Аркаше очень стильные демисезонные пальто – серые в ёлочку. Парни носили их, не снимая с октября по март, несмотря на достаточно суровые зимы, которые тогда еще случались в наших краях. Но что поделаешь – хороший понт дороже денег. Девочки млели, а значит, обморожение не имело принципиального значения.

Иногда, правда, в выборе одежды Сёме не хватало вкуса. Ну как, опять же, не хватало… его у него практически не было. Если он сам подбирал себе наряд на какое-нибудь мероприятие – это было что-то с чем-то. Апофеозом его дизайнерского творчества стал комплект на одну из уже студенческих дискотек: черный кожаный пиджак, жёлтая рубашка, зелёные вельветовые штаны и упоительные апельсиновые штиблеты, практически как у Остапа Бендера, чья фраза, обращенная к Шуре Балаганову, и вынесена в заголовок главы. Думаю, что в то время Александр Васильев, ведущий «Модного приговора», рядом с Сёмиными «ансамблями» нервно курил бы в сторонке.

Что характерно, Сёмино чрезмерное внимание к внешней стороне жизни переносилось не только на одежду, но и практически на все сферы его жизни. Он мог хвастаться, преувеличивать и просто пи… еть, как Троцкий, по любому поводу и в любой компании. И ладно бы, если бы это были какие-нибудь малознакомые люди или, например, какие-нибудь потенциальные бизнес-партнеры, от которых он, пустив пыль в глаза, хотел получить некие преференции. Но ведь он проделывает то же самое и в компании близких друзей, которые знают его как облупленного и понимают, что половина того, что он говорит, мягко говоря, «троцкизм». Зачем он так делает, непонятно, видимо, по инерции, просто не может вовремя остановиться… или чтобы навык не потерять. Если немного перефразировать героя известного мультфильма «Падал прошлогодний снег», то получится точь-в-точь про Сёму: «Может быть, я и жадничаюхвастаюсь, но от чистого сердца!»

Однажды, не выдержав, я написал ему такое четверостишье:

Мы вместе посмеялись, после чего он развёл руками и сказал: «Вот такой я человек, принимайте, какой уж есть». Вот, принимаем, что делать, друг же. И как же хорошо, что вторая часть фразы О. Бендера не перенеслась на Сёмино потомство. Конечно, это было бы немного сложновато, поскольку у него три замечательных дочери. Думаю, что и сам Сёма этому сильно рад.

После того как у каждого из нас появилась своя «мать-кормилица», а в переводе на латинский «альма-матер», нам достаточно быстро стало понятно, что общаться с одногруппниками, а еще лучше с одгогруппницами друзей не менее интересно, чем со своими. В каждом ВУЗе и в каждой группе всегда находились девушки, которым не хватало «нормальных» парней.

Надо сказать, что гендерный состав учащихся в разных институтах был сильно неоднороден. В моём электротехническом это было примерно 60 на 40 в пользу парней. На Сёмином факультете, хоть он и был педагогическим, парней тоже хватало, поскольку, напомню, там готовили преподавателей трудаи рисования. А вот у Славика в «торговом» была, что называется, засада: из 25 человек в группе парней было только трое.

Именно в этот замечательный во всех отношениях коллектив и понесли нас ноги в первую очередь. Стояла, как сейчас помню, ранняя осень, и одна из Славиных одногруппниц предложила отметить у неё начало учёбы, как бы сказали сейчас, – устроить вписку. Самой собой, Славик спросил: «А не хотели бы милые дамы пригласить для приятного, так сказать, времяпрепровождения двух моих школьных друзей?» Как вы понимаете, с учетом изложенного в предыдущем абзаце предложение было встречно на ура.

В назначенное время мы с какими-то бутылками стояли с Сёмой у заветных дверей. Здесь надо сделать небольшое отступление и сказать пару слов о костюме Сёмы: на нем опять было что-то ярко-ослепительно-броское, венчали всё это, как обычно, апельсиновые штиблеты. Кроме того, Сёма принес с собой гитару. Излишне говорить, что весь комплекс этих мероприятий лишил шансов на малейшее внимание девушек не только меня, но и всех трёх местных «аборигенов».

После этого сильно описывать события данного вечера не имеет смысла, но обязательно нужно отметить, что главным его итогом стал выбор Сёмой предмета его, как выяснилось, «смысла жизни» на ближайшие четыре года. Звали этот смысл Наташей, сейчас уже об этом можно. Была она стройной блондинкой с родинкой а-ля Синди Кроуфорд. Еще у неё был не очень сильный, но приятный голос, а её хитами были песня «Крылатые качели» и почему-то песня Мери из «Пира во время чумы», может быть, помните, там еще были такие слова: «Было время, процветала в мире наша сторона. В воскресение бывала церковь Божия полна…» В общем, репертуар довольно странный, если не сказать больше, но Сёма млел, когда подыгрывал ей на гитаре.

Описывать четыре года этой всепоглощающей, всеразрушающей и прочей страсти не имеет смысла. Скажу просто: всё было о-о-очень непросто. Был у них секс или нет – точно не знаю. Скорее всего, был, поскольку Сёме того периода было, как говорится, проще дать, чем отказать. Итогом всего было не то четыре, не то пять подач заявлений в ЗАГС (тут Сёма точно не помнит, да и не суть), но, к сожалению или к счастью, не сложилось. И остался Сёма холостым еще на пару лет, о чём, я думаю, не пожалел ни разу.