Дженни Хан - Меж двух огней

– Кэт, подожди!

Но я вырываюсь и подхожу к джакузи. Вместо того, чтобы снова залезть в воду, я хватаю с шезлонга рубашку.

– Эй, там копы проезжали мимо и светили фарами во двор. Нам пора линять отсюда. Прямо сейчас. – Рикки уже рядом, он слышит, как я вру, но не выдает меня. Все выскакивают из воды и бегут босяком к мотоциклам.

Я иду следом, но в последний момент окидываю взглядом двор Алекса. Кругом все усыпано бычками и банками из-под пива.

– Ты идешь? – подгоняет меня Рикки.

Я не отвечаю. И он не повторяет свой вопрос, и просто уходит за всеми следом.

В одном из мусорных бачков я нахожу большой пакет и, подсвечивая телефоном, собираю мусор с лужайки. Очень скоро начинается снег. Рубашка вся промокла. А меня даже до дома никто не довезет. Чертова жизнь!

На улице идет снег. С неба падают маленькие редкие снежинки, и это очень красиво. Я всегда любила зимний Бостон. Он похож на те города, что описывал в своих романах Диккенс.

Мы ждем, когда освободится столик в Солте, любимом моем и мамином ресторане. Здесь лучший суп из лобстеров в городе, его подают в серебряной супнице. Мы сделали предварительный заказ на 7 часов, но миссис Линд так долго приводила себя в порядок, что мы опоздали. Уже девятый час, а мы еще не ужинали. Я даже чувствую слабость.

– Это просто смешно, – говорит миссис Линд так громко, что всем слышно. На ней лисья шуба и черные сапоги-ботфорты.

– Сейчас нас посадят, – говорит моя мама. – Они уже накрывают стол на четверых. – Несмотря на то, что ее голос, как всегда доброжелательный, губы сжаты в ниточку, и я знаю, что она злится.

– Мы ждем уже полчаса, – фыркает миссис Линд. – В пятницу!

– Это пятизвездочный ресторан, – напоминает ей мама. – Здесь все не так, как у нас на острове.

Миссис Линд качает головой, а вместе в ней качается и ее пышная ярко-рыжая шевелюра до плеч.

– Сейчас пойду и выскажу все официантке.

– Селеста, – умоляюще говорит мама.

К счастью, к нам подходит официантка и говорит, что столик готов.

– Наконец-то, – фыркает миссис Линд, и мы с Алексом переглядываемся.

С момента приезда нас не покидало напряжение. Например, мама хотела до ужина заехать в дизайнерский офис, где она раньше работала, поболтать с Бертом и Кливом, ее давними друзьями, которые знали меня с пеленок. Они партнеры и много путешествуют по миру, вдохновляясь то марокканскими коврами, то прованской керамической плиткой. Они всегда присылали нам с Надей на Рождество красивые подарки – то масло лаванды, то браслеты из хрусталя, то кувшины из глины Мертвого моря.

Но мы так и не смогли из-за миссис Линд. Грейс, нам нужно до закрытия попасть в магазин Гермес; мне нужно, чтобы ты оценила столик, который я себе приглядела. Вот чем мы занимались вместо того, чтобы общаться с друзьями. Алекс то и дело приставлял к виску палец и делал вид, что стреляет. Я тормозила у витрин с эмалевыми браслетами в надежде, что мама включит один из них в мой список подарков к Рождеству. Я небрежно показала на один из них, а мама мне выдала: – Я тебе его не куплю Лилли, тебе не нужен браслет за шестьсот долларов. Миссис Линд пыталась уговорить продавщицу добавить его в свой счет, но мама была категорически против. Миссис Линд вынуждена была смириться. Я чувствовала себя виноватой, вряд ли, если бы знала, сколько он стоит, я его вообще попросила. Хотя, должна признать, что мне было бы приятно посмотреть на лицо Ренни, когда она увидела бы на моей руке браслет за 600 долларов.

А потом мы ходили по кампусу, и маме захотелось посмотреть на библиотеку и полюбоваться архитектурой зданий, но миссис Линд начала жаловаться, что у нее болят ноги. Я знала, о чем думает мама потому, что и сама об этом думала: зачем надевать обувь на восьмисантиметровом каблуке на экскурсию по кампусу? Это так непрактично.

Женщина метрдотель ведет нас к столику в глубине ресторана и сажает на диван, обитый глянцевой кожей. Я сажусь рядом со своей мамой, а Алекс со своей напротив.

Миссис Линд сразу же берет винную карту.

– Белое или красное? – спрашивает она у моей мамы.

– Пожалуй, я выпью бокал совиньона, – отвечает мама, заправляет прядь волос мне за ухо и говорит мне. – Ты сегодня чудесно выглядишь, солнышко.

Глядя на нее из-под ресниц, я слегка улыбаюсь. Я приложила к этому много усилий. На Джар Айленде, мне было все равно, как я одета, но в Бостоне люди уделяют гораздо больше внимания своему внешнему виду. На мне уютный серо-лиловый свитер, стянутый на талии белым пояском из дорогой кожи, и ботинки на платформе, которые я купила специально для этой поездки. А еще я накрутила волосы и сделала низкий хвост, перекинув его через плечо. Когда я вышла из ванной, Алекс сделал мне комплимент. На нем был синий кашемировый свитер, но увидев меня, он поддел под него рубашку с галстуком.

Как только к нам подходит официант, не успеваем мы вымолвить и слова, как миссис Линд говорит:

– Бутылку Совиньона и бутылку Вдовы Клико.

Мама начинает беспокоиться. Она почти не пьет.

– Селеста, я не знаю…

– Расслабься! Мы разрешим детям сделать по глотку шампанского. – Она подмигивает нам.

– Маленький глоточек, – предупреждает меня мама.

Мы с Алексом выпили по целому бокалу, а наши мамы прикончили бутылку. С каждым новым бокалом разговор становится все непринужденнее, и напряжение спадает.

– За будущее! – взмахнув бокалом, провозглашает миссис Линд.

– На наших детей! – Чокается с ней мама.

Миссис Линд гладит Алекса по макушке.

– Выросли наши детишки, – задумчиво говорит она.

Могу поспорить, что на нас все смотрят. А потом наступает черед историй про нас, и мама рассказывает, как однажды отвела меня в зоопарк. Я боялась всех зверей без исключения, а когда она заплатила погонщику слонов, чтобы тот меня покатал, я описалась прямо у него на спине.

– Она испортила платье, – сквозь хохот громко сетует мама. – Такое красивое белое платье с кружевной юбкой и рукавами-фонариками. Я купила его в Париже, она выглядела в нем совершеннейшим ангелочком. Лилли, помнишь то платье?

Я складываю руки на груди.

– Нет, – говорю я тихо. – И пожалуйста, мама, больше никаких историй.

– Погодите-ка, я вспомнила один случай, – кричит миссис Линд и начинает рассказывать о том, как ей было трудно отучить Алекса от груди, а он все время смотрел на нее сердито, как будто хотел запить ее молоком свой салат.

Пока мамы хохочут, Алекс пихает меня под столом и шепчет.

– Они совсем наклюкались.

Я беззвучно отвечаю.

– Вижу.

Мы украдкой обмениваемся улыбками, и вдруг мне приходит в голову, что хорошо бы мы поступили вместе. В один колледж. И со мной всегда будет частичка дома.