Эшли Шумахер - Мгновения Амелии

Вот в форме восьмерки растянулась Ормания, на севере которой расположились роскошные леса – источник магических сил острова; эта местность обременена властным и беспощадным морем, которое не перестанет пытаться поглотить остров вместе с его жителями. На самой северной точке расположился монарший замок Ормании – «Обитель сирен». А вот и сами сирены, размером меньше моего мизинца, готовятся заманить моряков в каменистые глубины океана.

Я снова звоню и на этот раз не вешаю трубку. Один гудок – три удара моего сердца.

– «У Вэл». Алекс у телефона.

От слишком приятного голоса я прихожу в замешательство. Следовало заранее придумать, что говорить. С трудом мне удается перенять частичку властности Дженны, и та придает моему голосу ложную уверенность.

– Привет, Алекс. Сегодня я получила книгу, на которой был указан адрес вашего магазина. И мне хотелось бы узнать, кто ее отправил.

На другом конце линии слышно, как Алекс что-то печатает и кликает мышкой.

– Конечно, – отзывается он, – на какое имя?

– Амелия Гриффин. – Щелчки прекращаются. Проходит десять секунд, и я не выдерживаю. – Алло? Алекс?

Даже через расстояние улавливаю, когда парень возвращает ко мне внимание.

– Да. Извините. Боюсь, что произошла ошибка, – сообщает он поспешно. – В нашей базе нет упоминаний об Амелии Гриффин. Я могу помочь вам чем-то еще?

Задумай я создать скульптуру, изображающую голос этого Алекса, то мне бы понадобилась колючая проволока. Много проволоки.

– Странно, – произношу я, – очень странно. Мне передали посылку в местном книжном магазине. Будто бы ее отправили туда специально для меня. Можете посмотреть по магазину?

– Мы не отправляем книги в другие книжные. Вы уверены, что на ней наш адрес?

– На посылке приклеен круглый стикер – «У Вэл», Локбрук, Мичиган. Это ваш магазин?

Снова наступает тишина, затем слышится бормотание, которое у меня не выходит разобрать.

– Алло? – зову я. Возможно, дело в плохой связи или непонимании парнем всей важности ситуации. – Это лимитированное издание «Леса между морем и небом», – поясняю я. – Первая книга «Орманских хроник». Сто первый экземпляр из ста, как указано на нем, но такого не может быть, правда? Посмотрите, пожалуйста, Дженну Уильямс? Возможно, она есть в вашей базе?

Я слышу, как он печатает.

– Извините, но в системе нет упоминания о Дженне Уильямс. – Теперь в его голосе проскальзывают нотки сожаления. – Я могу помочь вам чем-то еще?

– Нет… думаю, нет.

– Извините, что ничем не помог, – бросает Алекс до того, как я успеваю задать ему еще вопрос. – Спасибо за звонок.

Щелк .

Мне всегда нравились истории, в которых реальность раскрашивали оттенками сказочных событий: поток сильного ветра или магический скачок, например. Меня приводила в восторг мысль о том, что в обыкновенной спальне нас могут настигнуть приключения и позвать в поход на поиски лучшей жизни.

Дженна понимала это как никто другой.

Оконное стекло сотрясается от раскатов грома, отчего я не перестаю ощущать связь происходящего с подругой. Она руководит всем из места, куда люди отправляются после смерти.

Отправить мне в виде «Орманских хроник» пошаговую инструкцию, как справиться со скорбью – это так похоже на Дженну.

На мой прошлый день рождения она, используя подсказки из моих любимых книг, устроила настоящий квест. Пройдя его, я оказалась перед своим любимым рестораном. Когда я открыла дверь, внутри за нашим обычным столиком сидели Уильямсы, а улыбка Дженны сияла в свете свечей, зажженных на купленном в пекарне торте. Ее папа пошутил, что если бы я дольше разгадывала подсказки, то на торте осталось бы больше воска, чем сахара.

– Что ты загадала? – спросила Дженна тем вечером. Мы сидели на барных стульях на кухне, доедая остатки торта со сливочным кремом и попивая молоко из одного стакана.

– Нельзя рассказывать, – ответила я, – иначе не сбудется.

– Разве мы не стары для такого? – Я покачала головой, допивая молоко. – Тогда скажи, что ты не пожелала, – улыбнулась она.

Я опустила стакан, и он слегка звякнул о мраморную столешницу.

– Я не пожелала всегда не проводить день рождения без тебя. Это уж точно.

– Нужно тройное отрицание, – рассмеялась Дженна, но я уловила ее радость. – Амелия, придется подтянуть грамматику, если…

– Если я собираюсь быть преподавателем, – закончила я, – знаю.

Я перевела взгляд за плечо подруги, пытаясь выглядеть задумчивой и серьезной.

– О чем теперь твои мысли? – поинтересовалась она.

– Да так, – низким голосом проговорила я. – Просто… думаешь не поздно отказаться от именинного желания? Возможно, я бы смогла обменять тебя на что-то менее раздражающее.

От воспоминаний на душе становится пусто, будто части моего тела размывает и я перестаю быть настоящей. Так что я перелистываю страницы своего невозможного сто первого экземпляра и пытаюсь перечитать любимые сцены, но глаза отказываются сочетать слова с их значениями. Я переключаюсь на просмотр форумов и статей в интернете, но так и не нахожу доказательства существования дополнительного тиража. Эта книга вообще реальна?

Не важно, что я не в силах ее прочитать. Мне просто необходимо разузнать, почему этот экземпляр напечатан и как Дженна отправила его мне из мичиганского магазина, в базе которого нет упоминаний ни об одной из нас. А также зачем.

Мне приходит сообщение от Марка с улыбающимся смайликом в конце. Он приехал. Я оборачиваю сто первый экземпляр в чистое полотенце для рук, которое достала из сушилки, и осторожно кладу его в холщовую сумку, а из головы не выходит эта радостно-глупая физиономия.

«Радостная физиономия». Даже с зажатыми у тела «Орманскими хрониками», которые так и нашептывают мне о забвении и чудесах, я не могу представить себя использующей смайлики. Не существует эмодзи, который выразил бы «смерть моей лучшей подруги».

Марк и Триша пытаются создать обыденную, даже немного радостную атмосферу, что меня выводит из себя. А потом я прохожу мимо сидящей в кресле перед телевизором мамы. Наверное, можно найти столько же способов справиться со скорбью, сколько существует смайликов.

Я сажусь в машину и даже через рубашку ощущаю тепло мягкой кожи под задницей и поясницей. Должно быть, Марк включил обогрев сидений, как только вышел с работы. Со вздохом я позволяю теплу окутать себя.

– Вы же знаете, что на улице больше двадцати пяти градусов?

Он слегка улыбается, отъезжая назад, и колеса машины подпрыгивают на нашей разбитой подъездной дорожке.

Я издаю сухой притворный смешок, который со дня похорон пришел на смену моему неудержимому смеху.

– Ага, как и у всех техасцев, с вашим кондиционером можно задубеть, – говорю я. – Спасибо за подогрев.