Игорь Шестков - Приложение к собранию рассказов в двух томах. Том 3. Пациент 35

Они наши лоты в преисподней. Куда вы сами ни за что не захотите спуститься, уверяю вас, дамы и господа.

Сами даты их жизни — не годы, а страницы в оглавлении.

Да и вообще, мне ли вам объяснять, что важнее всего в рассказе не сюжет, и не герой и не его либидо… а то, непознаваемое, что так трудно определить или подделать.

Вибрация смысла… и самой жизненной субстанции…

Стиль… точнее — обаяние стиля… как в Декамероне или в романе Стерна.

И метаморфозы, происходящие не только с персонажами и их миром, как у Бруно Шульца, но и с нами и с нашим миром в процессе чтения…

Из-за этого мы не можем оторваться от книги… а вовсе не из-за «фантазий, ужасов и кошмаров» и не из-за латентной педерастии рассказчика.

Но критики меня не слушали, продолжали пинать.

И я… изнемог, сник, смалодушничал и… умерил пыл, стреножил фантазию, отрубил топором крылья музе (как же она орала!) и принес соответствующую клятву во всемирном Храме реализма, позитивного мышления и семейных ценностей.

Так мол и так. Перед лицом моих товарищей… торжественно обещаю…

Мне выдали свидетельство. С водяными знаками — стоящий на задних лапах лев пожирает трепетную лань (в канцелярии Храма объяснили, что лев символизирует то-то, а лань…).

Витиеватые подписи членов Совета старейшин Общины реализма, старых маразматиков, так похожи на готическую вязь!

На печатях видны масонские знаки — циркули, линейки и почему-то корона из кукурузных початков…

Решил свой следующий рассказ написать в реалистической манере. Без фантазий и излишеств. Без сюжета! Обойдемся. И без «лирического героя». Плевать на него. Осточертел. Просто напишу о том, что случилось вчера. Только вы мне все равно не поверите.

Так вот… еду я в все том же эс-бане. Во втором вагоне, считая от машиниста. Или в третьем.

Доезжаю до станции Лихтенберг. Никаких эмоций не испытываю. За окном холодный секущий дождь, сыро и гнусно. По улицам олени бегают. Лица немногих пассажиров — заспанные, не привлекательные, крыс напоминают…

Как видите, никаких фантазий пли фата-морган! Все реально, как в морге.

В Лихтенберге в мой вагон вошел только один, вроде бы ничем не примечательный мужчина. Лет пятидесяти семи. Куртка, джинсы, черная вязаная шапочка. Не богач, но и не бездомный. Обычный. Только роста большого. Крупный мужчина.

Двери за его спиной закрываются, а он вместо того, чтобы пройти дальше в вагон и занять место у окна… благо мест полно… делает вот что… медленно как бы кланяется… сгибает туловище, опускает голову ниже и ниже и в конце концов дотрагивается лбом до нечистого пола вагона. Рядом с валяющейся серебряной оберткой от жвачки. И остается так стоять. На ногах и на лбу одновременно. Фигура его напоминает арку или магнит, такой, каким мы в детстве играли. Только большой, темный и живой.

А затем… мужчина этот, все еще стоя в этой дикой позе, очень громко и отчетливо три раза издает какое-то жуткий звук. Что-то вроде: Хррак.

Голос у него низкий… как бы и не человеческий… как будто он робот, медведь или экзотическая птица.

Потом он так же разогнулся, как и согнулся. Медленно, но легко.

Это он что. стебается так? Циркач? Шиз? Наркоман?

Я всмотрелся в его побагровевшее от прилившей крови лицо. Ничего особенного. Выбрит не чисто. Не без восточной крови. Прыщики на носу и на лбу.

Нет. нет… было в нем кое-что особенное. Было.

Лицо его было похоже на маску. А что под ней — не понятно. Глаза не видящие. Густые брови — как приклеенные. Рот резиновый. Гримасы неестественные, как в фильме ужасов.

Вот… он опять согнулся, коснулся лбом пола… Даже удар был слышен.

Хррак! Хррак! Хррак…

Опять проорал громко, ясно, резко, агрессивно. Как будто этот его крик или рык должен был предварять что-то важное или страшное. Может, это обратный отсчет?

Я испугался… подумал, этот тип покланяется-поорет. а затем на людей с мачете бросится… раскромсает на куски… здоровяк… случилось такое с полгода назад в поезде под Вюрцбургом… или бомбу на поясе взорвет.

А потом… я заметил то, что меня испугало, пожалуй, еще больше бомбы или мачете. История повторилась… Как тогда в вагоне эс-бана никто никак на НЛО не отреагировал, так и сейчас… Никто вокруг меня никак не отреагировал на поклоны и крики этого жуткого типа. Сидевшие напротив школьники даже глаза в его сторону не скосили, уставились в свои смартфоны как завороженные и ничего вокруг себя не замечали… Старушка, дремлющая всего в трех метрах от него — тоже никак не отреагировала. Только вздыхала и морщила нос, похожий на пуговицу. Семейная пара средних лет с другой стороны шепталась, шепталась… он показывал ей что-то на пестрых рекламных листках… а она согласно кивала.

Берлин, как известно, не подарок… европейская латрина… тут всякие люди встречаются… все это знают… держат себя в руках… стараются без нужды не привлекать к себе внимание. Но все-таки странно.

А он, тот… все сгибался, мел черными волосами пол и хрра-кал, хрракал…

Неужели я один его вижу и слышу?

Мурашки по коже…

На следующей остановке — Нёльднерплатц — мужчина вышел, в вагон вошли студенты и школьники и своим щебетом и воркованьем отвлекли меня от неприятных мыслей о согнувшемся человеке.

Забыл сказать. Ехал я тогда в аэропорт Щёнефельд, встречать одного знакомого знакомых, который должен был мне кое-что передать. Кое-что весьма необычное.

Да, да, весьма необычное и ценное.

На остановке Осткройц я вышел, поднялся на эскалаторе на верхний этаж и успел ввинтиться в уже отходящий поезд эс-бана на Цойтен.

Там было тесно и душно. Пахло потом и несвежим дёнером-кебабом.

Передо мной стоял бородатый парень и ел это изобретение немецких турок. В роскошной его бороде застряли куски пищи. Я узнал и чесночный соус. Бее…

Парень ел, не торопясь, беседуя с худенькой девушкой, которая тоже что-то жевала. У девушки не было бороды, но были подслеповатые глаза, некрасивая фигура… лицо ее не скрывало типичные для берлинцев туповатость и серость. Она явно не была ни студенткой, ни туристкой… работала… и по-видимому не много получала, бедняжка. Собеседник ее, напротив… обладал, несмотря на юные годы, солидным брюшком, одет был почище, посматривал на нее покровительственно и немножко пакостно. В маленьких его глазках роились желтоватые искристые мушки… Наверное, уже оттрахал ее, и не раз. Она ему дает, потому что надеется на брак, а он ее презирает и никогда на ней не женится. Обычное дело.

После того, как он доел дёнер, обсосал со свистом жирные пальцы…

Неожиданно я понял, кого он мне напоминает. Ким Чен Ына, сына балерины, великого наследника, а ныне, председателя, маршала и прочая… главу любимого государства русских патриотов, Северной Кореи.